щурился на солнечный свет, смотрел в камеру. Таня улыбалась. Кажется, она догадывалась о волнении отца – и улыбкой пыталась его поддержать. Хорошая девочка. Не нервируй папу, стой смирно!
Удовлетворившись наконец результатом, Иван махнул рукой. Ну, иди уже сюда… зять. Илью он вертел и вовсе без церемоний – у него же нет платья, которое можно ненароком помять. Лицо у парня было серьезное, команды он выполнял точно, но Ивана не оставляло ощущение, что и он догадывается о его, Тобола, волнении. И, несмотря на серьезность лица, развлекается.
А ну всем ша!
Снимки их двоих Иван делал так, как все свои лучшие фотографии, – не помня себя. Руки, все руки. Руки все сами знают.
Отсняв жениха с невестой, он обернулся, кивнул Дуне и передал свой фотоаппарат Сане. Теперь пришел черед фотографий с родителями. Он кивнул Дуне, Дуня кивнула Майе Михайловне, Майя Михайловна обернулась к мужу. Такая вот цепочка. Иван встроился в нее последним, судорожно приглаживая виски. И зацепился взглядом за весьма заметный живот мадам Королёвой.
Нет, все же это слишком смело. Для свадебного фото – точно. Иван направился к Майе Королёвой и наткнулся на темный тяжелый взгляд, вывесивший огромную табличку: «Не трогай мою женщину!» Тобол вздохнул. Расслабься, мужик, я тут делом занят. Я делаю шикарные свадебные фотографии наших детей, над которыми мы будем пускать сопли умиления в глубоком маразме.
Иван окинул оценивающим взглядом фигуру Майи Михайловны. Он в принципе понимал, как надо ее поставить. Но также понимал, что если он тронет женщину хотя бы за локоток, то любимая фраза Тихого: «Что за свадьба без драки» может обрести практический смысл.
А возраст уже не тот.
– Майя Михайловна, чуть влево боком повернитесь. Руку повыше. Таня, букет опусти.
Вот. Идеально.
И, кивнув Сане, Иван занял свое место. Подле царицы.
Чуть позже, стоя в сторонке и просматривая отснятый материал, Иван почувствовал, как на его плечо лег подбородок жены, подошедшей сзади.
– Ну как?
– Все в фокусе. Все четко. Все бе-зу-преч-но.
* * *
После того как фотосессия закончилась, все разошлись. Кто вернулся в зал, кто продолжал стоять на лужайке, наслаждаясь летним солнцем, кто устроился в уголке около ровно постриженных кустов. Майя подошла к профессору Самойленко – им всегда было о чем поговорить. А тут и тема нашлась – «Грезы любви» в разных интерпретациях. Во время этого импровизированного концерта Илья наблюдал за Майей. Она откровенно веселилась и заметила, что скрипки на свадьбе все же не хватает. Да, им определенно было о чем поговорить с Самойленко.
Таня стояла около невысокого щуплого человека без возраста. Ему могло быть и двадцать пять, и тридцать пять. Илья его не знал.
– Это диджей, напарник Тани, – сказал подошедший сын, проследив за взглядом отца.
Илья Юльевич обернулся. Ну вот и все, сын. Теперь у тебя началась другая жизнь. Настоящая. В ней не только цифры и ноты, и даже девушка. В этой твоей новой жизни теперь семья – собственная. И ты за нее в ответе. Они стояли, смотрели в глаза друг другу, едва заметно улыбались и вели свой безмолвный диалог. Беседа проходила легко и непринужденно, а потом Илья Юльевич произнес:
– Знаешь, сынок, когда твоя жена решит всерьез заняться твоим здоровьем, помни, у меня в офисе ты всегда найдешь неплохой ромашковый чай и отличный кофе.
Юня широко улыбнулся, и они наконец обнялись. Отец и сын.
А потом сын поспешил к своей теперь уже жене, а Илья присоединился к разговорам о музыке в качестве слушателя. Два профессионала обсуждали предстоящий музыкальный фестиваль в Питере и музыкальную программу. Речь шла о Втором концерте Рахманинова, и Майя говорила, что, может, все же взять Третий? Да, он не настолько популярен, как Второй, но в нем есть своя изюминка, он понятен для широкой публики, но при этом представляет интерес для «гурманов».
– Подумайте, – сказала она.
– Я подумаю, – пообещал профессор.
Майя неосознанным жестом положила ладонь на поясницу, и Илья сразу подумал: «Спина. У нее устала спина и наверняка ноги». Он придвинулся ближе, встал почти за Майей и почувствовал, как она облокотилась на него.
Так и есть, пора возвращаться в зал. Закончив разговор с профессором, они вернулись на свои места за столом. Программа шла своим чередом, ведущие старались, гости веселились, Юня с Таней выглядели самыми счастливыми людьми на земле.
А потом объявили медленный танец, и на танцполе стали появляться пары. Самая красивая – жених с невестой. Да, его сын не силен в различных па, но иногда это и не важно. Илья обернулся к жене. Майя тоже смотрела на главную пару этого вечера, но как-то отрешенно. Словно смотрела, но не видела. А видела она совершенно другое, что-то свое. И была в этот момент прекрасна.
– Ты хочешь танцевать? – спросил Илья.
– У меня тут свой танец, – отозвалась она, взяла его руку под столом и положила на свой живот. Через тонкую ткань свободного брючного костюма Илья отчетливо ощутил легкий толчок. А потом еще один. Ребенок! Ребенок налаживает связь с внешним миром. Он слышит? Он реагирует на музыку? Что ты хочешь сказать, кроха? Тебе нравится?
Илья не знал, какое у него в этот момент лицо, он не следил за его выражением. Не до того было. Он перевел свой взгляд на Май, а Май улыбалась – улыбалась улыбкой умудренной жизнью женщины.
– Похоже, юная леди приглашает на танец ТЕБЯ.
– Отказать юной леди я не могу, – ответил Илья.
Почему они решили, что там девочка? А вдруг там мальчик? Да не все ли равно? Лишь бы родился, и родился здоровый. Лишь бы с Май ничего не случилось. А все остальное…
Музыка лилась, окутывая собой зал, пары танцевали, Майя под его руками медленно двигалась, прижав свою голову к его плечу. Близкая, родная и немного усталая. Я знаю, милая, сегодня такой день, потерпи. Завтра отдохнешь.
– Ты уже начал ее баловать, – вдруг сказала она.
Все-таки «она». Оба не могли избавиться от мысли, что там «она».
– Ты уже хочешь начать ее воспитывать? – поинтересовался Илья.
– Не уверена, что это получится в принципе.
То есть Май уже примерила на него роль доброго полицейского. Посмотрим.
Музыка закончилась, она уступила место другой – более быстрой и ритмичной. На танцполе остались любители «зажечь», а Илья повел Май к столу и почувствовал, что она сначала сбилась с шага, а потом и вовсе остановилась.
– Все хорошо? – только бы все хорошо и просто усталость.
– Мне стало скучно. И я натерла себе
