кем я стану. Но как хочется пробудиться, стать сначала живым, а потом бессмертным. Миг пробуждения самый сладкий.
Я подошел ближе. В углу был натянут на подрамнике холст, чистый, но уже загрунтованный. Я вгляделся: слабые, едва проглядываемые линии проскальзывали на холсте. Что скажет здесь рука Акопа?
— Музей закрыт, товарищ.
Я обернулся. Передо мной стояла хранительница с мокрой тряпкой в руке.
— Все разошлись, — пояснила она добрым голосом.
— Зачем вообще закрываются музеи? — удивился я.
— Им тоже надо отдохнуть. Они ведь тоже устали от чужих глаз.
— А завтра?
— Приходите в десять утра. Мы снова открываемся.
<1980>
ДЕНЬ ДИРЕКТОРА
Очерк из цикла «Портреты мастеров»
Старая записная книжка
С аэродрома в гостиницу. Впереди долгий вечер. Можно пройтись по городу, постоять на берегу водохранилища, но и тогда останется уйма времени. Поэтому в первую голову раскрываю записную книжку с камазовскими адресами и телефонами. Где мои герои?
Сажусь за телефон. В трубке ни малейших признаков жизни. Отправляюсь к дежурной по этажу в надежде докричаться до телефонного мастера.
А мне в ответ:
— Вы клеммы проверили?
Вот в чем суть — современная техника требует почтительного к себе отношения. Я проверил клеммы, подвернул винтики — задышало. Так я оказался включенным в систему города Набережные Челны, более того, сам себя в нее включил.
— Можно попросить Николая Васильевича?
— Папы нет.
— Где же он?
— Сейчас в ГДР. Потом поедет в Польшу.
— И что он там делает?
— Изобретает грузовики для КамАЗа.
— Изобретает или изобрел?
— Он уже изобрел.
— Какой же?
— Большой-пребольшой. На восьми колесах. Папа скоро к нам прилетит. А что ему передать?
Значит, Николай Васильевич Ядренцев остался верен конструкторскому поприщу. Сейчас бы сидели с ним, поговорили о современных конструкциях грузовиков, нагрузках на ось, тенденциях увеличения грузоподъемности и прочей грузовой премудрости, в которой я ничего не понимаю, однако телефон ожил, теперь не так-то просто заставить его замолчать. Когда я смотрю на современные постоянно звонящие телефоны, мне порой кажется, что они в состоянии разговаривать друг с другом без участия человека. Когда-нибудь, может быть, так и будет. К тому идем. Но лучше бы уж не надо.
— Попросите, пожалуйста, Сережу, — говорит телефон.
— Вы ошиблись номером, — но трубку не кладу, дабы не совершалось телефонных пауз. — Можно Льва Николаевича?
— Я слушаю.
— Как живете, Лев Николаевич, мы должны увидеться и как можно скорее.
— Сейчас у нас конец месяца, план горит. Давайте на послезавтра, прямо с утра, я пришлю за вами машину.
Записываю на послезавтра: литейный завод, главный инженер Лев Николаевич Шавлыгин, с которым мы встречались и путешествовали под сводами того же литейного завода.
Два следующих телефона пропускаются: Н. И. Рулевский и А. Б. Новолодский, их уже нет на КамАЗе. Рулевский уехал в Волгодонск и строит «Атоммаш», там он управляющий трестом. Алексей Новолодский по-прежнему остался бригадиром, он теперь на стройке в Якутии, чуть севернее БАМа. Зарабатывает себе пенсию, что-то давно не было от него писем.
Звоню в партийный комитет КамАЗа, прошу соединить меня с Родыгиным.
— Что вы! — отвечает женский голос. — Аркадий Андреевич теперь в Казани. Заведует отделом промышленности в областном комитете партии. Нас не забывает.
— Кто же теперь в парткоме?
— Евгений Яковлевич Андреев. Он сейчас на заводе двигателей. Приходите завтра.
Мои связи с КамАЗом завязались не вдруг и не по принуждению, я давно отвык от принудительных знакомств и, приехав на КамАЗ впервые десять лет назад, уже был знаком и с генеральным директором Львом Васильевым, и с начальником строительства Батенчуком. С первым — по Москве, с Батенчуком по Сибири, где мы встретились еще в 1957 году.
Но и КамАЗ одарил меня новыми знакомствами. С Николаем Васильевичем Ядренцевым встретились на берегу Камы за шахматной доской. С Таней Беляшкиной познакомились в городском музее и тут же начали диспут о камазофии — весьма важном направлении научной мысли, определяющем основные пути развития КамАЗа и других индустриальных центров. Случайные вроде бы встречи, не предусмотренные программой командировки, а след остался не единственно на бумаге. Кстати, где сейчас Таня?
— Беляшкина отсюда выехала.
— Куда? Не скажете?
— Этого не знаем.
Разлетаются мои герои — кто в дальние якутские края, кто в верхние сферы. Расползается сюжет, продиктованный жизнью. Но остается сам КамАЗ, остаются камазовцы. Они и поведут меня по новым сюжетным ходам.
Подключимся к другому источнику информации: городская газета «Знамя коммунизма». Печать несколько бледновата, но это, верно, оттого, что импортное оборудование до сих пор лежит в ящиках.
А вот и подпись: «Т. В. Беляшкина». И стоит не под какой-то одной заметкой, а подо всей газетой, на последней полосе, где сообщается: газета выходит ежедневно, кроме воскресенья и понедельника. Редактор Т. В. Беляшкина. Тут же номер телефона: 2-47-66.
— Таня, наконец-то я нашел вас. А то уж было отчаялся. Где вы?
— На Первомайской улице.
— Как к вам ехать?
