Ко мне в дом оно не вернется! — завопил Дженкс. —Да ни за что на свете! Вы ее слышите, слышите? У меня от ее воя зубы болят! Вдоме двадцать три бабы, каждая раз в месяц устраивает мне веселую жизнь, и мнееще какую-то жуткую вервольфовскую статую терпеть каждое полнолуние? Рэйчел, тыее где-нибудь спрячь или что там еще. Тинкины тампоны, вы это слышите?
Я взяла коробку — да у меня волоски на руках зашевелились.Подавив дрожь, я открыла морозильник и сунула статуэтку между замороженнымивафлями и банановым хлебом, который принесла мне мама — точно как спаржа навкус. Морозильник из нержавеющей стали — может быть, это поможет.
Зазвонил телефон. Айви вздрогнула и пошла в гостиную, аДженкс завис над мойкой и рассыпал золотые искры.
— Так лучше? — спросила я, закрывая морозильник, иДженкс чихнул, кивая. Блестки перестали сыпаться.
В проеме арки появилась Айви с телефоном, с почерневшимиглазами и явно раздраженная — если судить по напряженной позе и натянутому какпроволока голосу:
— И что тебе нужно, долбодятед?
Ник…
Дженкс подлетел на три фута в воздух. Наверняка у меня глазабыли полны жалости, но Дженкс покачал головой, не желая говорить с сыном. Никсманил Джакса романтикой преступной жизни, и это было куда хуже всего, что онсделал мне за всю жизнь.
Сама не зная, что чувствую, я протянула руку. Айвизаколебалась, я сощурила глаза. Она скривилась и шлепнула телефон мне в руку.
Если он тут появится, я его убью, — буркнулаона. — Серьезно. Отвезу его в Макино и скину с моста по-настоящему.
В очередь встань, — сказала я. Айви села к своемукомпьютеру, а я прокашлялась и приложила трубку к уху. — Алло-о,Ник, — сказала я с придыханием на последней букве его имени. — Тысамая большая сука в мире — за то, что ты с Джаксом сделал. Если ты свою лисьюморду еще раз в Цинциннати покажешь, я тебе палку от метлы забью в задницу иподожгу. Это ясно?
— Рэйчел! — лихорадочно заговорил он, — онане настоящая!
Я поглядела на холодильник, положив руку на микрофон.
Он говорит, что она фальшивая, — прошептала я. Кистенфыркнул, а я, вдруг довольная собой, сказала в трубку: — Ники, миленький мой,она у тебя разве не стала серебряной?
Ты отлично знаешь, что нет, — заговорил он резко иязвительно. — Рэйчел, не морочь мне голову. Она мне нужна, я ее заработал!Я обещал…
Ник, — сказала я успокаивающим тоном, но он продолжалчто-то говорить. — Ни-ик! — сказала я громче. — Слушай, что яскажу.
Наконец наступило молчание, если не считать легкое шипение ишум на линии. Я оглядела кухню, теплую кухню, насыщенную ароматом пиццы, кухню,где собрались мои друзья. Внимание привлекла новая фотография, прилепленная кхолодильнику. Мы с Дженксом, его рука у меня на плече, оба щуримся на солнце.Айви на фотографии нет, но она снимала, и ее присутствие так же осязаемо, какмост у нас за спиной. Кажется, обо всем говорит фотография.
Ну что ж, я живу в церкви, с семейством пикси и с вампиршей,которая хочет меня укусить, но боится. Я встречаюсь с ее бывшим бойфрендом,который в свободное время будет пытаться меня убедить, что он лучший вариант,чем она — это когда не будет склонять меня к тройнику. Ах, да, еще я альфастаи, и единственное заклятие, с помощью которого я могу перекинуться, черное,но это не значит, что я буду перекидываться. Никто не знает, что у меня вморозильнике артефакт вервольфов, который может вызвать войну за власть междувервольфами и вампирами. Душа у меня покрылась слоем тьмы ради спасения мира,но у меня есть сотня лет, чтобы постепенно от этой тьмы избавиться. И что стого, что Ник умнее меня? У меня есть друзья, хорошие друзья.
— Милый мой, — сказала я в микрофон. — Хочешьуслышать последнюю реплику этой пьесы? Вот она: «Ты проиграл».
Он что-то еще заверещал, но я отключила телефон, бросила егоАйви — и улыбнулась.
