Но месье Алексей считает, что вам доставит удовольствие узнать от меня некоторые касающиеся нас детали. Мой новый патрон – личность приятная во всех отношениях, но мне представляется, что он слишком снисходителен ко мне и что мое письмо наведет на вас зевоту.
Жак сложил из почты некое подобие толстого матраса и, усевшись на него, приступил к чтению
Однако вы оба так добры, что не будете держать зла на вашего старого слугу, не способного выразить в словах всего того, что чувствует его сердце…»
– Славный малый! – умилившись, прервал Жака Жюльен. – Но продолжай…
– «Скажу вам, что мы оставили, все трое, службу в американской “Пушной компании” из Сен-Луи. Причем с одобрения месье Андерсона, буржуа из Нулато. А произошло это следующим образом.
Когда я прибыл в Ричфилд с китайцами и оборудованием, переданном мною в целости и сохранности месье Алексею, то спросил обоих моих братьев, Эсташа и Малыша Андре:
– Ну как, ребята, нравится вам здесь?
– Что за вопрос! – ответили они. – Ты же прекрасно знаешь, что нам нелегко будет уйти отсюда.
– Ну что ж, в таком случае, – молвил я, – поеду-ка прямо сейчас к буржуа и заявлю ему, что мы хотим здесь остаться.
– Как, ты тоже не против того, чтобы распрощаться с ним?
– Конечно же, черт побери! Месье Алексею нужны служащие… И мы можем стать у него тремя старшими мастерами – шикарными, скажем без ложной скромности.
И только я собрался в путь-дорогу, как месье Алексей заверил меня в том, что берет все хлопоты на себя и что он не сомневается в положительном ответе нашего хозяина.
Все так и получилось. Спустя два месяца пришло письмо от месье Андерсона. Он в восторге от того, что месье Жак отлично справился с воздушным шаром. С нами же хозяин распрощался по-доброму и был настолько любезен, что пообещал: если мы вздумаем вдруг снова вернуться к нему, нам всегда найдется работа в компании.
И вот мы теперь – промышленники в золотоносном районе Карибу.
Работа – не бей лежачего, свободного времени навалом, хотя иногда и приходится приналечь. Эти китайцы – люди весьма вялые, до такой степени, что когда надо поднять камень, весящий всего триста фунтов, они делают это вчетвером или впятером. Мы же с братьями кладем каждый свой кусок породы в вагонетку так легко, словно это лосиная нога. И так пять-шесть раз в день.
А потом гуляй – не хочу! Правда, за исключением тех дней, когда механик, горький пьянчуга, не в состоянии работать. Случается, он так разогревает свою машину, что механизм сей, того и гляди, взлетит в воздух, а иногда двигатель у него словно засыпает, и тогда молотки останавливаются, а это нам ни к чему. Если он слишком напивается, то за дело берется Малыш Андре, – он ведь немного понимает в технике. В общем, это развлекает парня.
Случается также, что китайцы, когда у них кончается опиум, отказываются работать. Тогда необходимо на них поднажать. Любопытная вещь, они так же распаляются от отсутствия зелья, как петухи – от злоупотребления купоросом. Дело в конце концов налаживается, но часто – с большим скрипом. Раньше я позволял себе дать им пару-другую затрещин, но они в ответ совсем прекращали трудиться: надо полагать, рука у меня нелегкая.
Несколько раз к нам заявлялись краснокожие – купить виски. Так как расплачивались они лишь ужимками и гримасами, а у нас с провиантом – не слишком густо, мы стали отправлять их прогуляться. Они же в отместку начали покушаться на наши шевелюры. Но мы быстро навели порядок: несколько дюжин выстрелов из карабинов – и все встало на свои места.
Поскольку дело у нас спорилось, к нам повалили в надежде подзаработать несчастные рудокопы со всей округи: американцы, колумбийцы, мексиканцы, венесуэльцы, аргентинцы, европейцы из многих стран. Большинство их – проходимцы. Работать они работают, но в день получки творят черт знает что.
Как-то раз в одном из шурфов вспыхнул скандал. Послышались крики, выстрелы из револьвера, стоны – ужас, да и только! Ни у моих двух братьев, ни у меня не было с собой оружия, что не очень-то предусмотрительно.
Оказалось, рабочие напали на самородок чистого золота, здоровенный, как тыква. Он весил двадцать пять килограммов и стоил семьдесят пять тысяч франков – ни больше ни меньше. Вместо того чтобы передать находку тому, кто по праву должен был ею владеть, ребятишки решили оставить ее у себя, чтобы продать затем, а денежки прикарманить. Месье Алексей без крика, но достаточно твердо потребовал от них отдать ему то, что являлось по закону его собственностью. А эти жулики, не долго думая, решили швырнуть хозяина в колодец шахты и грубо поволокли его.
Не помню точно, что и как произошло потом. Но, увидев нашего патрона в окружении орущей, разъяренной толпы, мы все трое – Эсташ, Малыш Андре и я – втиснулись с огромными ломами в руках в середину этой беснующейся оравы.
– А ну-ка, детишки! – крикнул я братьям.
Не прошло и полминуты, как дюжина парней оказалась на земле. Сбитые с ног нашим грозным оружием, они, – те, кому посчастливилось остаться в живых, – тяжело дыша, стонали от боли. Остальные поневоле присмирели.
Тогда месье Алексей приказал смутьянам положить самородок к его ногам и распорядился немедленно выставить всех их за дверь.
Прогнав прочь наглых мародеров, мы перевязали раненых, закопали мертвых, и все пошло своим чередом. Впрочем, некоторые из этих лиходеев вернулись спустя некоторое время и попросили снова взять их на работу. Мятежников приняли – из жалости и, как говорится, “без права ношения оружия”.
Кроме подобных, малозначимых инцидентов, ничто не нарушает нашей беззаботной жизни.
Рудник, по словам патрона, дает очень много золота. Мы от всей души радуемся за месье Алексея, потому что это позволит ему занять достойное место в цивилизованном мире.
Хочу добавить к вышеизложенному, что нам так и не удалось договориться с ним относительно размеров оплаты нашего труда. Мы ведь живем в свое удовольствие – кормимся и одеваемся, как и он, имеем вино, чай, сахар и табак. Чего же еще надо! В общем, мы ни в чем не испытываем нужды. Что же касается такого понятия, как “работать не покладая рук”, то мы делаем не более того, что сами находим нужным, причем патрон частенько останавливает нас. Жалованье же он решил выдать нам такое, что нашего буржуа из Нулато, узнай он об этом, хватил бы удар, – столь оно было велико! И, ей-ей, мы от подобного вознаграждения отказались. Тогда хозяин, еще более упрямый, чем мы, стал настаивать, чтобы мы имели свою долю в общей прибыли».
– Черт побери, – прервал Жака Жюльен, – но это – единственно возможный способ обогатить наших славных канадцев так, чтобы они даже не заподозрили ничего. Ребята как надо распорядятся своим состоянием.
Жак снова уткнулся в письмо:
