Это несчастье живо напомнило нам о бедствии 13 июля 1786 года и придало еще большую горечь нашему путешествию. Впрочем, в нашем последнем несчастье мы можем считать, что нам повезло, поскольку большинство тех, кто высадился на остров, спаслись. Если бы страсть к грабежу не отвлекла на время разъяренных дикарей, никто из нас не смог бы бежать.
Невозможно выразить чувства, которые пробудило это печальное событие на борту двух фрегатов. Смерть мсье де Лангля, который пользовался доверием и любовью своего экипажа, вызвала у всех на „Астролябии” самое горестное сожаление. Островитяне, которые находились рядом с кораблем и не знали о происшедшем, едва не пали жертвой мести матросов, которую мы лишь с большим трудом смогли сдержать.
Всеобщая скорбь, воцарившаяся на борту, — лучший панегирик, который мы могли бы воздать капитану. Что касается меня, я потерял в нем не столько командира, сколько друга. Он всегда проявлял участие ко мне, и до конца своих дней я буду сожалеть об этой утрате. Я был бы счастлив, если бы смог оказать ему знак своей преданности и благодарности, пожертвовав собой ради него! Однако этот храбрый офицер подвергал себя большей опасности, чем других, и стал первой добычей кровожадных зверей, напавших на нас.
В моем ослабленном состоянии выздоравливающего, я сошел на берег без оружия и под защитой других. И когда я оказался в шлюпке, почти все патроны либо были израсходованы, либо намочены. Все, что я мог делать, — отдавать приказы, от которых, к сожалению, было мало пользы.
Я был бы несправедлив по отношению к тем, кому, как и мне, посчастливилось спастись, если бы не объявил, что они вели себя с величайшей храбростью и хладнокровием. Мсье Бутен и Колине, которые, несмотря на свои тяжелые ранения, сохраняли всю ясность своего ума, изволили помочь мне своими весьма полезными советами. Моим незаменимым помощником был также мсье Гобьен, который последним покинул баркас и своим примером, отвагой и увещеваниями немало способствовал восстановлению духа тех матросов, которые уже, возможно, поддались страху. Младшие офицеры, матросы и солдаты исполняли все отданные им приказы с таким же старанием, как и точностью. Равно и мсье Мутон может лишь похвалить экипаж шлюпки „Буссоли”.
Все, кто находился с нами на берегу, согласятся со мной в том, что ни насилие, ни какой-либо неосторожный поступок с нашей стороны не могли вызвать нападение дикарей. Наш капитан отдал нам в этом отношении самые строгие приказы, и никто их не нарушал.
Подпись: Вожуа».
Список погибших от рук дикарей острова Маоуна 11 декабря 1787
«Астролябия»
Мсье де Лангль — капитан корабля, командующий;
Ив Юмо, Жан Ределлек, Франсуа Фере, Лоран Робен, Китаец — матросы;
Луи Давид — помощник канонира;
Жан Жеро — слуга.
«Буссоль»
Мсье Ламанон — ученый и натуралист;
Пьер Тален — старший канонир;
Андре Рот, Жозеф Райе — помощники канонира.
Все другие участники вылазки получили ранения разной тяжести.
Глава XXV
Декабрь 1787
Отплытие с острова Маоуна. — Описание острова Ойолава. — Торговля с туземцами. — Остров Пола. — Новые подробности касательно нравов, обычаев и ремесел жителей этих островов и плодов их земли. — Случайно подходим к Кокосовому острову и острову Предателей.
Я взял курс на остров Ойолава[215], который мы впервые увидели за пять дней до того, как сделали остановку, оказавшуюся столь роковой для нас 14 декабря. Мсье де Бугенвиль осмотрел южную часть этого острова с большого расстояния и нанес ее на свою карту архипелага. Этот остров отделен от Маоуны, или острова Бойни, проливом шириной около девяти лье. Ойолава, по меньшей мере, равна Таити своей красотой, размером, плодородием почв и многочисленным населением.
Когда мы подошли к северо-восточной оконечности острова на расстояние трех лье, нас окружило неисчислимое множество пирог, груженных плодами хлебного дерева, кокосами, бананами, сахарным тростником, голубями и султанками, однако свиней у них почти не было.
Обитатели этого острова весьма напоминали дикарей Маоуны, которые поступили со столь ужасным коварством. Их одежда, черты лица и гигантский рост отличались так мало, что нашим матросам показалось, будто они узнают среди них нескольких убийц, и лишь с большим трудом мы помешали им открыть огонь по туземцам. Однако я был убежден, что они ослеплены гневом, и месть, которую я не посчитал допустимой даже по отношению к пирогам острова Маоуна в тот миг, когда мне сообщили об ужасном происшествии, тем более не могла быть справедливой четыре дня спустя возле другого острова, находящегося в пятнадцати лье от поля боя.
Мне удалось успокоить волнение матросов, и мы продолжили торговлю с туземцами. Она проходила намного спокойнее и честнее, чем возле Маоуны, поскольку малейшую несправедливость по отношению к нам мы наказывали ударами либо обуздывали угрожающими словами и жестами.
В четыре часа пополудни мы легли в дрейф, когда у нас на траверзе оказалось, вероятно, самое большое поселение, какое только можно встретить на островах Южного моря; или, скорее, мы оказались напротив обширной равнины, покрытой домами от горных вершин и до самого берега. Горы располагаются в средней части острова, откуда рельеф отлого понижается к морю, представляя мореплавателям зрелище амфитеатра, покрытого деревьями, хижинами и зеленью. Мы увидели, как над этой деревней поднимается дым, словно над большим городом. При этом море покрывали пироги, которые пытались приблизиться к нашим кораблям. Некоторые приплыли только из любопытства, не имея ничего, что они могли бы продать нам. Они снова и снова обходили вокруг наших фрегатов, без какой-либо иной цели, как казалось, кроме разглядывания нас.
Туземная хижина на острове Савайи.
Современная фотография
Из того, что среди них были женщины и дети, можно было заключить, что они не питают каких-либо дурных намерений. Однако у нас были все основания более не верить подобной видимости, и мы приготовились к отражению малейших враждебных действий с такой суровостью, которая надолго сделала бы мореплавателей устрашающими для этих островитян.
