Сирко, Метелица и Секач стояли в стороне, спокойно наблюдая за поединком. Никто из них не знал, что еще один человек, тесно связанный судьбой и с Гамидом и со Звенигорой, следит не менее внимательно, хотя и не так спокойно, за этим единоборством.
Сафар-бей затаил дыхание. Он понимал, что Гамид обречен, но жалости к нему не чувствовал. Скорее, наоборот, боялся, что неожиданным отчаянным ударом он нанесет смертельную рану Арсену и Златка останется на чужбине ни дивчиной, ни вдовой. С некоторых пор он привык к мысли, что у него есть сестра, и даже стал ощущать нечто похожее на братскую любовь.
Поединок продолжался с переменным успехом. Арсен был молод, крепок, быстр и прошел хорошую школу у старого Метелицы, зато Гамид набрасывался на него с ожесточением загнанного в глухой угол зверя и потому был очень опасен. Однако опытный взгляд старых бойцов отметил, что казак бьется не в полную силу, а играет с разжиревшим и неповоротливым спахией.
Наконец Сирко надоело мерзнуть в одной сорочке на морозе, и он крикнул:
– Кончай, Арсен!
Звенигора сразу подобрался и пошел в наступление. Сабля его замелькала с молниеносной быстротой. Гамид едва успевал отбивать яростные выпады казака и отступал все дальше и дальше к середине майдана, заваленного убитыми янычарами. Это последнее обстоятельство осложняло положение обоих бойцов. Необходимо было, ни на мгновение не прекращая боя, следить и за тем, чтобы не споткнуться, ибо малейшая ошибка, глупая случайность могла стать роковой.
– Гяур! Собака! – цедил Гамид, сдерживая стремительный натиск своего бывшего невольника. – Раб! Сейчас ты окажешься с глазу на глаз с Аллахом!
– А может, ты, Гамид? – усмехнулся Арсен, перепрыгивая через два трупа. – У тебя больше оснований встретиться с ним сегодня!
Он сделал глубокий выпад и почувствовал, как сабля туго вошла в грудь спахии. Гамид ахнул и покачнулся. Но, видимо, рана оказалась неглубокой, он собрал все силы и, словно копье, метнул свою саблю в Арсена. В последнее мгновение казак угадал коварный замысел врага и успел отклониться. Сабля просвистела мимо, задев лишь эфесом, и воткнулась в снег.
Ответный удар запорожца был неотвратим: Гамид запрокинул назад голову и тяжело рухнул на утоптанный бурый снег.
– Ну, братья, айда! Будем кончать супостатов! – Сирко с Метелицей и Секачом побежали к восточной стене, где еще слышались крики и удары металла о металл.
Арсен вытер саблю и взглянул в неподвижное лицо своего мертвого врага. С Гамидом было покончено. Он лежал навзничь, огромный, тяжелый и совсем не страшный. Полуоткрытыми глазами глядел в чужое небо, которое хотел сделать своим.
Позади послышался скрип снега. Арсен порывисто обернулся: к нему медленно приближался турок. Тень от куреня закрывала его лицо. Арсен вновь поднял саблю, но турок вдруг протянул вперед обе руки и тихо промолвил:
– Салям, Арсен! Неужели не узнаешь?..
– Ненко?!
– Да, это я, Сафар-бей… Несчастный Сафар-бей, которому Аллах предначертал умереть сегодня от твоей руки, как только что умер Гамид… Арсен, прошу, убей меня! У самого рука не поднимается нанести себе последний удар…
– Ненко, о чем ты говоришь? Забудь это мерзкое имя – Сафар-бей. Ведь только по вине этого чудовища, – Арсен указал на труп Гамида, – ты стал янычаром…
– Мне от этого не легче. Я должен сегодня умереть…
– Бедняга! Зачем только судьба занесла тебя сюда? – воскликнул Арсен. – Разве что для того, чтобы ты наконец прозрел?.. Ну ладно. Пошли со мной!
– Куда?
– Пошли, пошли! Я спасу тебя. Выбраться сейчас из Сечи невозможно. Посажу тебя под замок, и ты будешь в безопасности. А завтра – посмотрим, что делать.
Он схватил оторопевшего бюлюк-пашу за рукав и повел с майдана.
4
Роман Воинов заметил какие-то две подозрительные темные фигуры, отделившиеся от группы турецких воинов, они наперегонки перебежали улочку и вскочили в открытые двери первого же куреня. «Кто бы это мог быть? Янычары? Не похоже. А своим – зачем бежать и прятаться?» – подумал он и незаметно последовал за ними. В сенях притаился, прислушиваясь к глухому шепоту, который доносился из куреня.
– Вот подходящий жупан, переодевайся быстрее! – послышался первый голос. – Под видом казаков взберемся на вал, оттуда спрыгнем вниз, а там – ищи ветра в поле!
– Нет, у меня другая мысль, Хорь, – отвечал второй голос – Мы должны открыть ворота! Хан с войском ворвется в Сечь и затопит ее ордынцами![181] Их там – сорок тысяч!
– Сатана помутил тебе разум, пан Чернобай, – зашипел Хорь. – Запорожцы схватят нас раньше, чем мы успеем открыть ворота! Натягивай поглубже шапку – и айда на вал!
– Там нас, дурень, так же быстро схватят! Слушай, что я говорю! С вала скатишься – поломаешь ноги, и тогда не миновать лап запорожцев!.. Нет, единственный выход – руками татар уничтожить Сечь! Она для нас как бельмо на глазу… Пока янычары как-то отбиваются, надо впустить татар!.. Пошли!
Роман выхватил из-за пояса пистолет, взвел курок. Отступил на шаг от двери… Так вот какие птицы залетели сюда! Сам Чернобай со своим пахолком!
Дверь широко распахнулась – и на пороге появилась темная фигура.
Грянул выстрел. Передний – это был Хорь – упал на своего спутника. Тот кинулся назад и по проходу между столом и нарами побежал в глубь куреня.
– Стой! Стой, иуда! – кричал Роман и бежал следом.
Чернобай вскочил на нары, пригнулся и внезапно нырнул в выбитое окно.
– Не уйдешь, собака! – крикнул дончак, перепрыгивая через подушки, рядна и кожухи, в беспорядке брошенные запорожцами во время тревоги.
Он добежал до окна и с разбегу выскочил через него во двор. Позади него кто-то хекнул, словно забивая сваю. Свистнула сабля. Роман, вылетев из окна, кувырком покатился по снегу. Это его и спасло. Чернобай целился в голову – сабля рассекла воздух и на всю ширину лезвия вонзилась в липовый подоконник. Пока Чернобай выдергивал ее, Роман вскочил на ноги. Лязгнула сабля, высекая искры.
Бой между ними был короткий, но яростный. Полученное в Чигирине ранение еще давало себя знать, и Роман, чувствуя, как покачнулась под ним земля, начал потихоньку отступать назад. Ободренный этим, Чернобай усилил натиск, чтобы быстрее покончить с казаком.
Одного не учел Чернобай – Роман мастерски владел саблей. Зная, что долгого напряжения ему не вынести, Роман неожиданно развернулся в сторону и тыльной частью сабли снизу резко ударил по сабле противника. Она звякнула и переломилась. Чернобай остолбенел. Роману ничего не стоило пронзить его насквозь, но такую птицу надо было брать живьем. Поэтому приставил к горлу Чернобая острие сабли и стал теснить его к куреню, пока не прижал к стене.
