теперь я во всей красе увидел огромную полость, где лежал зарытый по грудь скелет дракона — гораздо меньшего, чем тот, в чьей пасти мы с Нараз любили друг друга.
Очевидно, гномы пытались вытесать кости из толщи породы, но не из научного любопытства, а потому, что те являлись средоточием всех манородных жил, пронизывающих эти скалы.
Похожий на застывшие ручейки минерал проистекал из пустых глазниц, когтей, клыков, ноздрей и суставов, но самая крупная жеода висела меж ребер.
Именно она сверкала подобно звезде, именно к ней сходились две толстые кристальные трубки, и не нужно быть специалистом по анатомии ящеров, чтобы понять: громадный самородок — это окаменевшее сердце.
А сам манород — кристаллизованная драконья кровь, насыщенная магией до такой степени, что наделяет колдунов силой даже тысячелетия спустя. Вот только далеко не каждый чародей мог впитать мощь, что таилась в сердцах древних повелителей Авилана.
— Демьян! — в отчаянии выпалил Михаил. — Не думаю, что стоит это трогать.
— Плевать, — хиляк как завороженный шел на свет с протянутой рукой. — Вот оно — истинное могущество. Я стану… величайшим магом… И больше никто не посмеет мной помыкать! Никто не назовет слабаком!
— Это может быть опасно!
— Я готов рискнуть.
Он коснулся жеоды, и сей же миг свет погас, а манород принял свой обычный вид — темно-синий с едва заметным мерцанием внутри.
Полянский посмотрел на руку и расплылся в победоносной улыбке — теперь неоновое свечение струилось по его венам — да так ярко, что проступало даже через одежду.
— Демьян! — Маринин попятился.
— Вот она! — у парня засияли глаза — причем буквально. — Абсолютная… власть!
Миг спустя он вспыхнул, как пакля, и столь же быстро сгорел, не оставив после себя даже праха — только черные отпечатки стоп на камнях. Сразу после этого раздался грозный голос, что тек, казалось, из самой горы:
— Вы… надругались над моей жрицей… Поглотили мое сердце… Осквернили мой храм… Да будьте вы прокляты вовеки веков! Этот остров станет вашей тюрьмой, пока убийцы или их наследники не смоют зло кровью!
Я отшатнулся и оборвал связь, не в силах выдержать пронизывающий насквозь глас. Я задыхался, мелко дрожал и взмок насквозь, но воспоминание того стоило.
Ясно, кто и за что наложил проклятие. И почему Полянский насмерть бьется с соседями, а Маринин все это время скрывает правду.
Вот только легче от этой истины ни капельки не стало. Обнадеживало лишь то, что драконий дух все еще заточен в этих недрах. Быть может, получится с ним договориться.
Может, он снимет проклятие в обмен на иную услугу, ведь мне совершенно не хотелось казнить Марию за грешки ее отца. Надо найти тот храм. Видение прочно врезалось уже в мою память, и отыскать дорогу не составит труда.
Главное — тайно пробраться в шахту. Но не сегодня. Сегодня надо отдохнуть, а то ласты склею. Черт… так и знал, что у всей этой заварушки крайне скверная предыстория.
Так что велел Ирине перевести князя из палаты в покои, и как только охрана унесла болезного, прошмыгнул в свою комнату и завалился спать.
Заснул мгновенно, но уже на рассвете вскочил от звука, которого никак не ожидал услышать — громкого револьверного выстрела.
— Что происходит? — спросил у стражи в коридоре.
— Иди посмотри, — усмехнулся сонный морпех. — Тебе полезно будет.
Накинул сюртук, подошел к лестнице на первый этаж и с высоты увидел такую картину — в холле в ряд построили всю прислугу, перед девушками вышагивал Джеральд с дымящимся оружием в руке, а незнакомая горничная лежала на полу с простреленной головой.
— Я не хочу тратить на вас, грязную чернь, свой священный драгоценный дар, поэтому спрашиваю еще раз, — Доу поднял пустую склянку — ту самую, в которой лекарша смешала дурман. — Кто и по чьему указу подсыпал этот яд в вино достопочтенного князя? Если не признаетесь — убью каждую пятую, прежде чем приступлю к допросу. И поверье — те, кто выживут, очень сильно позавидуют тем, чьи мозги украсят эти стены!
Глава 41
— Я повторяю вопрос! — гаркнул Доу. — Кто и по чьей указке подсыпал яд?
Тишина.
Те, кто любят и преданы до предела, никогда не выдадут и не признаются даже под самыми страшными пытками. Возможно, даже при ментальном зондировании янки увидит лишь помехи — так же, как и я, когда сканировал князя.
Но у любого успеха есть цена, и за все достижения приходится платить — таково правило вселенной, что пытается уравновесить силы и не дать ни одной из них уничтожить мир.
Грянул выстрел. Еще одна горничная рухнула с простреленной головой. Эту я, кажется, не успел охмурить, и потому она ничего не знала, вот и молчала до последнего.
Кулаки сами собой сжались добела — разорвал бы этого ублюдка на куски, но вдоль стен в холле стояли морпехи, а убить их всех, да еще и скрыть следы преступления — невыполнимая задача.
Если в ответ не пристрелят, то спалю контору, и тогда все планы и замыслы пойдут коту под хвост, а жертвы будут исчисляться сотнями, если не тысячами.
Войн без потерь не бывает, и порой приходится отдать малое, чтобы сохранить большинство. Жестоко? Безусловно. Несправедливо? Еще как. Ну так я и не в пряничную сказку, мать ее, попал.
— Последняя попытка!
Раскаленный дульный срез ткнул Марфу в лоб. Девушка вскрикнула, но несмотря на боль и страх, даже не посмотрела в мою сторону, чтобы не навести подозрения и малейшим движением глаз.
Однако и после приворота служанка не превратилась в зомби и не утратила чувств, самое сильное из которых — страх за свою жизнь. И потому всхлипывала, дрожала и роняла крупные слезы, но молчала пред ликом неминуемой гибели.
В груди все сжалось, зубы скрипнули до кровавого привкуса, но я
