уточнил он, в свою очередь разглядывая ее.
- У подруги на квартире! – смутилась Женька под пристальным взглядом. – Они с мужем в отъезде, попросили цветы полить. Гляди, какая оранжерея!
И начала с преувеличенным восторгом водить камерой вокруг себя, демонстрируя Сонькины растения.
- Стой! – вдруг перебил Ромка. – Покажи еще раз вид из окна.
Женька удивилась, но послушно поднесла телефон к застекленному торцу лоджии.
- Мой старый двор, - задумчиво пояснил Ромка. – Вырос здесь. А квартира какая, если не секрет?
- Сто тридцать шесть.
- Надо же, мой подъезд. Мы жили в сто сороковой, на два этажа выше.
Женька хотела громко удивиться невероятному совпадению, но встретилась взглядом с Ромкой и промолчала.
Повисла неловкая пауза.
«Чужой какой-то стал! – со вздохом отметила она. – Устал, отвык, или… про Алину и вторую… кикимору крашеную – правда?! У Ромки с ними действительно что-то было?»
- Ром, нам надо серьезно поговорить! – выпалила вслух.
- Говори, - пожал плечами он. – Слушаю.
- Это касается наших отношений!
- Да ладно, Жень… - Ромка скептически изогнул бровь. – Мы взрослые люди. Какие могут быть отношения на расстоянии?
Женька дернулась, словно ей влепили пощечину:
- У тебя кто-то есть?!
- Насчет меня не волнуйся, - Ромка перевел взгляд на рукав куртки, поморщился, и начал его интенсивно отряхивать. – Баб хватает. Здесь, в рабочем поселке, есть медсестры, поварихи, даже одна летчица затесалась. Точнее, вертолетчица. И все не против.
«Правда, всё правда!! – застучало острыми молоточками. – Я его оправдывала, верила, поздравление красивое записала! А он преспокойно изменял мне с медсестрой, поварихой…»
- Короче, я в полном шоколаде, - заключил Ромка.
«… и сватьей бабой Бабарихой!» - вспомнилась знакомая с детства рифма.
Женька тряхнула волосами, отгоняя глупые ассоциации:
- То есть ты меня больше не...?
Слово «любишь» обожгло каленым железом и не выговорилось.
- Да, - Ромка продолжал усердно трясти куртку. – Я тебя больше не держу. Можешь считать себя свободной.
В голове зазвенело, будто разбилось что-то – хрупкое, тонкое, стеклянное. Из разбитого сосуда полилась боль – липкая, тягучая. Но Женька нечеловеческим усилием взяла себя в руки:
- Значит - всё? Всё закончилось? Вот так – просто?
- Да. Слезы и сопли никому не нужны. Согласна?
«Хорошо! – Женька стиснула зубы. – Я не буду плакать. Не дождешься».
- Согласна! - произнесла она вслух.
- Чудненько… - пробормотал Ромка, глядя куда-то мимо нее. – Ладно, мне надо бежать. Бывай.
Женька смотрела на него и не могла поверить. Происходящее было странным, нереальным, как страшный сон или чья-то злая шутка…
- Ромка! – вырвалось вдруг у нее. – Ромка… Ромочка!!
- Да, Женечек! – он поднял голову и встретился взглядом. Глаза его были прищурены и казались совсем черными, как смола: - Хочешь сказать мне что-то еще? Другое? Я же балбес, возьму и поверю. И плевать… Давай, скажи!
Женька замерла, а потом решительно мотнула головой.
«Угу, - обиженно подумала она. – После того, как ты признался, что изменял мне направо-налево?!»
- Мне нечего тебе больше сказать! – гордо выдала Женька. – Прощай.
Она нажала отбой. Несколько минут сидела без движения, глядя в одну точку. А потом сорвалась с места, забежала в комнату и рухнула на Сонькин диванчик, утыкаясь лицом в плюшевую подушку-солнышко.
Слез действительно не было, как и обещала. Глаза были сухими и горячими, как песок в пустыне.
Глава 58. Месяц третий и четвертый. Пустота, параллельные миры и работа
Домой Женька добиралась, словно в тумане.
Спроси кто, какая была погода, как долго ждала на остановке, цвет маршрутки, много ли было людей в вагоне метро – не вспомнила бы ничего. На смену боли и обиде в душу пришла пустота - вакуум, совершенное ничто, разлилась ровным слоем, затопляя все чувства и мысли.
Родители еще не вернулись с дачи. Женька на автомате переоделась в халат, наконец-то отправила смс Соньке. Затем завалилась на кровать и несколько минут просто смотрела в потолок: на люстре висела, покачиваясь, тонкая паутинка, от угла бежала еле заметная трещина в форме зигзага.
«Вот такая загогулина! – вздохнула Женька. – И не знаешь, что теперь и делать. Точнее, делать ничего не хочется. Абсолютно».
Размышления прервал звонок в дверь.
«Родители ключи забыли что ли?» - недовольно подумала Женька и пошла открывать.
За дверью стоял Стас с коробкой шоколадного зефира.
- Слышь, Жендосик, тут такое дело… - неуверенно пробормотал он. – Мне надо тебе кое-что сказать. Только сразу не ругайся, ладно?
«Пришел Машку своего сватать!» - поняла Женька и скептически усмехнулась.
Но потом перевела взгляд на коробку:
«А, может, если наесться сладкого – полегчает? Как говорится – подсластить пилюлю? Раньше, по крайней мере, помогало».
- Ладно, прямо сразу не буду! – вслух пообещала Женька. – Заходи, чая попьем.
Она было вытащила из шкафа коробку с чайными пакетиками, но потом передумала и заварила чай по настоящему: в фарфоровом чайничке с мятой и сушеными листьями малины. Достала мед, батон, порезала сыр и копченую колбаску.
- Мне две ложки сахара! – напомнил Стас.
Женька молча выполнила его просьбу и ухватила их коробки зефиринку:
- Слушаю!
Сосед отхлебнул чай, похвалил и застенчиво отвел взгляд:
- Поверь, вовсе не собирался лезть в твою личную жизнь, но… Скажи, Ромео-то звонил?
«Точно Машку пролоббировать хочет! – вздохнула про себя Женька. – Пытается исподволь оценить его шансы».
Зефир показался безвкусным, словно сырая картошка. Говорить про Ромку не хотелось, но Женька решила сразу поставить все точки над «ё» и больше к этой теме не возвращаться.
- Звонил, - подчеркнуто спокойно произнесла она. – Точнее, я его сама набрала. Загулял Ромка – баб меняет, как перчатки. У него там и медсестра, и повариха и даже летчица… точнее, вертолетчица! Открытым текстом мне в этом признался. Короче, расстались. Официально.
- Ого! Сочувствую.
Стас помолчал, почесал подбородок. Потом взял с тарелки кусочек колбасы и вдруг улыбнулся:
- Но тогда так ему и надо! Заслужил. Зачем тебе это хамло? Ты с ним по нормальному пытаешься, по-человечески, а оно тебе хамит прямо в глаза. Тут никто не выдержит.
«Это он измены хамством называет что ли? – удивилась Женька. – Надо же деликатный какой! А по мне это предательство. И точка».
- Сразу же сказал – в пешее эротическое твоего
