Наи. Даже понимание, что предводительница справилась бы с монстром и сама, ни капли не успокаивало. Ариен чувствовал, что ошибся в расстановке приоритетов, что его внимание сместилось совершенно не в ту сторону. Он допустил ошибку новичка, он поставил отряд в опасное положение и главное, он на какое-то время напрочь забыл о Нае. А ведь она пыталась с ним поговорить, она хотела помочь.
Поднявшаяся ярость разожгла магию света с небывалой мощью. Ная с Кьяром кидали обеспокоенные взгляды на яркий ореол вокруг Ариена, но по-прежнему не лезли к нему.
Оставшись дежурить первым, Ариен около трех часов просидел, горя, словно сигнальный шар, и буравя раздражённым взглядом тоннель. В его голове заново выстраивались все ценности его жизни, и по всему выходило, что преданность, как и всегда раньше, побеждала. «Противостоять Богам для тебя оказалось проще, чем тому, что для большинства тёмных эльфов не стоит и пожатия плечами!? — рычал на себя мужчина, — правы те, кто тебя чокнутым считает». Именно на этой мысли в его сознании внезапно сложились все кусочки мозаики, и он тихо рассмеялся. Исходящий от него неровный свет, наконец, погас, а сам он успокоился. Теперь он наконец-таки всё понял: Мать Ар'тремон выбрала его из-за метки Бога, из-за магического потенциала, но в то же время не желала связываться с городским сумасшедшим. Она не хотела, чтобы её ребёнок перенял его характер и его мышление, не хотела, чтобы на него смотрели, как на сына мужчины «не от мира сего». Ариен часто забывал, каким его видели другие женщины — он слишком привык, что для Наи все его странности были нормой. Но для Матери Дома это было непозволительно. Для неё он по-прежнему был тем, кто вечно жил в своём мире и, возможно, лучше бы вписался в общество светлых эльфов, а не тёмных. Хотя Лиас всегда утверждал, что это всё-таки было не так. Но, так или иначе, Ариен был «другим», а ребёнок Матери Ар'тремон «другим» быть не мог. Именно поэтому женщина приняла решение не подпускать к нему отца и полностью исключить любую их дальнейшую связь. Как бы неприятно это ни было, но Ариен вынужден был признать, что госпожа Айюна была права. Думая обо всём этом, он даже невольно задался вопросом, а на что он собственно обрекал ребёнка Наи. Это внезапное осознание врезалось в сознание новой болью, так что он в итоге не выдержал и разбудил предводительницу, чтобы поговорить.
— Чушь какая! — зевнула Ная. — Ты будешь прекрасным отцом! Ты вон даже с Лиасом тогда справился, когда я психовала.
— Ты вообще понимаешь, о чём я тебя спрашиваю?! — Ариен впервые за всю их совместную жизнь поднял на Наю голос: её стремление отшутиться сейчас совершенно не соответствовало ситуации, ведь для него это практически было вопросом жизни и смерти, а она пыталась от него отмахнуться. — Что если на твоего ребёнка всю жизнь будут смотреть как на наследника сумасшедшего?!
— На моего ребёнка будут смотреть как на наследника избранного Богом. А избранным можно быть какими угодно, им слова никто не скажет, — нахмурившись, возразила Ная, прилагая все усилия, чтобы не наорать в ответ.
— Это мне слова никто не скажет, а ему?! — продолжал настаивать на своём Ариен.
— А ему-то что? Он будет ребёнком женщины, приручившей как минимум одного феникса и убившей Демона. Я — уже легенда. А если узнают о втором, то буду ей дважды. Слишком много на себя берёшь! — всё-таки не сдержавшись, отчитала мечника предводительница. — Ложись спать и хватит думать! Тебе это, похоже, вредно.
Ариен с места не сдвинулся, но долго молча смотрел на Наю, складывая в голове то, что она только что сказала. Для женщины вся жизнь явно выглядела намного проще, чем для него. Кто из них чего-то не понимал, оставалось загадкой.
— Священный Хаос, Ариен, ну будешь говорить, что это мой ребёнок, если так боишься! — сонно протянул Кьяр из-под своей спальной шкуры. — Будет ребёнком танцора из борделя, а не чокнутого богоизбранного.
Ная рассмеялась, а Ариен растерялся — теперь даже он не знал, что было лучше.
— Вот это у меня вкус на мужиков! — продолжала тем временем хохотать предводительница. — Главное, это Яре не сказать — шею мне свернёт, если услышит! Точно буду в её глазах дурой до конца жизни!
— А тебя, я смотрю, всё устраивает? — скептически фыркнул Ариен.
— Более чем, — улыбнулась ему Ная, — у меня два самых невероятных мужчины во всем подземном мире: мой ребёнок будет замечательным, чего бы он у вас ни понабрался. Даже если в какой-то момент ему будет тяжело, он справится: в этом мире есть место даже для светлого эльфа, полюбившего дроу, как свою расу, так что всё в любом случае будет в порядке. Кроме того, его матерью буду я. Так что, поверь мне, он точно будет монстром, который вывернет этот проклятый мир наизнанку — не о чем беспокоиться! Он тебе ещё спасибо за наследственность в виде магии и несгибаемого характера скажет!
— Несгибаемый характер? У меня-то? —
скепсис сквозивший в тоне Ариена, заставил Наю невольно закатить глаза:
— У тебя-то. Два год спорить с Богами, всю жизнь идти против всех устоев и при этом ещё умудряться быть вполне счастливым и добиваться невероятных результатов везде, к чему бы ты ни прикоснулся!
Ариен молчал. Ответить ему было нечего. В каком-то смысле это были факты, но он никогда не думал о них, как о своих достижениях или, тем более, проявлениях сильного характера. Он привык, что все вокруг видели его мягким и неконфликтным существом, и сам себя он считал таким же. То, что Ная воспринимала его совершенно по-другому, стало для него своего рода открытием. На секунду ему стало даже интересно, что же ещё видела в нём Ная, о чём он даже не подозревал: может, он вообще себя не знал.
— Нечего возразить? — хихикнула женщина, прижавшись губами к щеке мечника. — Вот и хватит тут дурь нести. Ты — спать, я — дежурить.
Ная помогла Ариену найти ответы на все мучавшие его вопросы, внезапно напавший монстр помог увидеть, что на самом деле имело значение, а Кьяр со своим лёгким отношением поставил его в ступор, тем самым заставив, наконец, услышать, что ему говорили. Завтра могло и не наступить — глупо
