патриотическим воспитанием детей…
Позвякивает, значит, дед Нойо медалями, но не к школе направляется, а в совет.
— Вот читайте! — говорит он и протягивает какие-то бумаги. — Вслух читайте, что тут написано. Это нотариальный акт. Участок, на котором председатель построил свой дом, принадлежит мне. Дом — его, это да. Как он построен, его ли материалы были или государственные, не знаю и знать не хочу. Но вот участок — мой, и я своих прав не уступлю. Когда-то председатель, царствие ему небесное, его за общинную собственность выдал и не заплатил мне ни гроша…
— А почему же, дед, ты раньше своих прав не отстаивал? — спрашивают его. — Ты-то чего боялся? Воевал ведь, ордена за храбрость имеешь…
— Я боялся?! Ничего я не боюсь, разве что только старухи с косой, холера ее возьми… Даже если пенсию вдруг отнимут, сыновья у меня, слава богу, здоровые и добрые, отца своего голодным не оставят. Но думаю я себе: «Оно, Нойо, документ у тебя, конечно, есть, но ежели у того, другого, власть, кто твоему документу верить станет?» Потому и молчал. А бояться мне нечего. Только вот разве этой, старухи, что с косой, холера ее возьми…
В Кривне авторитетнее деда Нойо никого нет. Даже председатель горсовета, при всем своем высоком авторитете, и тот меряться с ним не мог. А тут у старика еще и документ!
И стали говорить о председателе такое, чего и бумага бы не выдержала.
Поиски не дали абсолютно никаких результатов. И так искали, и водоемы обшарили, но от товарища Мечкова — ни следа.
— Погиб, ясное дело. Укокошили его где-нибудь на дороге, и дело с концом!
— Еще бы не укокошить! Сколько времени терпели все его фокусы…
Вроде принято об умершем только хорошее говорить… Какое там! Упаси тебя господь от такого хорошего! Чешет народ языки… Даже начальник милиции (а они с председателем — неразлучные друзья!) — и тот ничего не может сделать.
Но вдруг все разом притихли. На десятый день — подумать только! — председатель вернулся. Жив-здоров, цел и невредим! А на заднем сиденье «газика» — здоровый кабан, килограммов на сто. Люди окружили пыльный «газик» и спрашивают:
— Где ж ты был, товарищ председатель? Мы тут уже хоронили тебя…
А он себе смеется. Не знает, бедный, какие его сюрпризы ожидают…
— Друг один, — рассказывает он, — офицер с погранзаставы, в горы меня потащил, поохотиться на кабанов. Подожди, говорю ему, хоть ружье захвачу. А он: «И ружье тебе дадим, и дробью снабдим, садись поехали!» Ну, завлек он меня, десять дней так и пролетело…
— Ох, лучше б ты не возвращался… — прошептал кто-то.
А народ в целом молчит. Ждет, чем заваруха кончится. Ясно, что головы полетят, только чьи? Интересно населению, что будет с Джумбой, с дедом Нойо и будет ли председатель и дальше дружить с дядькой Борисом после того, как тот его выдал. Хотя что тут было особо гадать? Власть, она и ломаного гроша не стоит, когда все тайное явным стало…
Сняли товарища Мечкова. Теперь Кривненский общинный совет возглавляет новый председатель. Очень хороший человек. Принципиальный. Перед стариками шляпу снимает, женщинам, как истинный джентльмен, дорогу уступает… Но и о себе человек не забывает: куда бы ни уезжал, предупреждает заместителя, что вернется обязательно.
Перевод А. Крузенштерна.
Мирон Иванов
ОТ КОМА ДО ЭМИНЕ
Можно проделать этот путь и по равнине, можно на поезде проехать, на автобусе или еще как-нибудь, но мы решили пройти нашу страну с запада на восток по горам, потому что так красивее, полезнее, разумнее и смелее. В конце концов, один раз живем, и если не увидеть всех красот, стоит ли тогда и жить?
Мы собрались довольно большой группой, обзавелись палатками, сыром, фотоаппаратами и кедами и отправились в поход. Инструктором нашей группы назначили товарища Делибашева из клуба туристов в Белоградчике.
Потому ли, что любое начало трудно, или потому, что товарищ Стане Делибашев оказался обладателем наипротивнейшего характера, который нам когда-либо попадался, — только уже на первом этапе пути половина группы попадала от усталости и отказалась идти дальше.
Лишь только мы забрались на вершину Кома, товарищ Делибашев предупредил:
— Не ныть! Услышу, что кто-то ноет, верну обратно не моргнув глазом. Вперед!
— Может, отдохнем немножко? — спросили мы в один голос, потому что ноги у всех уже подкашивались.
— Так-так, — покачал головой товарищ Делибашев и тотчас вскочил. — Хорошенькое начало! Встать! — скомандовал он совсем по-военному и зашагал вперед. — Еще и выйти не успели, а уже капризничаете.
Через полтора часа, обливаясь потом, мы дотащились до лужайки, где в окружении трех дубов бил родник. В десяти шагах от источника инструктор Делибашев остановился и, окинув нас свирепым взглядом, спросил:
— Кто хочет пить?
— Я, я, я… — перекрикивали мы друг друга, буквально задыхаясь от жажды.
— Да ну! — воскликнул он с насмешкой. — Стало быть, вы пить хотите! Неужели! Жажда вас, значит, мучает! А знаете ли вы, сколько вам предстоит еще пройти? И понимаете ли вы, что если вы уже теперь начнете потакать своим прихотям, вам не дотянуть и до Мургаша? Смотри-ка! Водички им захотелось! Шагом марш!
Встав у источника, он ни одному из нас не позволил сделать ни глотка, а когда мы прошли мимо, наклонился, напился сам, побрызгал на лицо и догнал группу.
— Отсюда дорога пойдет все тяжелее и тяжелее, — сообщил инструктор чуточку мягче, вероятно потому, что успел освежиться и был доволен победой над нами. — А самое трудное вас ожидает в конце маршрута. Так что главное — мужество, мужество и еще раз мужество! Не зевать! Тверже шаг!
Нам же казалось — насколько мы разбирались в географии, — что ближе к морю горы должны становиться
