зарумянившиеся щеки и поспешила сбежать под веселый смешок мужа.
– Я жду тебя, Ашити, – произнес он мне вслед.
– Скоро вернусь, – заверила я, не оборачиваясь.
С подворья я выходила, гордо вздернув подбородок, скрывая за показным высокомерием смущение, еще владевшее мной. Но уже через минуту опустила голову и хмыкнула, вспоминая обещание Танияра.
– Угу, – запоздало ответила я ему, – буду зачитывать тебе составленные мною законы. Вот уж точно будет не до отдыха.
И, негромко рассмеявшись, направилась к воротам, чтобы покинуть подворье ягиров. За мной шел Берик, для него ничего не изменилось. Еще двое моих сопровождающих, приставленных Эгченом, пока оставались без дела. Что от старого, что от нового подворья до обиталища воинов было близко, и дополнительной охраны не требовалось. Да и некого уже было опасаться. Вчерашние враги присягнули на верность, и Белый Дух скрепил их клятву искрой огня в крови. Хенар была мертва, а Мейлик осталась закрытой в своих комнатах, куда они с «матерью» прибежали еще во время осады. Думаю, они рассчитывали, если Иртэген падет, союзные кааны не тронут дом, где живет Эчиль с дочерями. Так что те, кто желал мне зла, теперь были неопасны. А если имелся еще кто-то, то нынче он не отважится высунуть нос. И дайн был здесь, и народ показал, что готов карать каждого, кто обидит их Ашити.
– Ашетай!
Я обернулась на зов, уже по одному только произношению понимая, кто зовет меня. Это и вправду были пагчи. Не все, кто вчера выступил вместе с Танияром, только трое, и одним из них был мой добрый знакомец Балчут. Когда-то он спас меня от илгизитов и приютил в своем доме.
– Балчут! – воскликнула я, остановившись. – Как же я рада тебя видеть. Милости Отца вам и благоволения Дурпака.
– Пусть духи не оставят и тебя, Ашетай, – ответил пагчи. – И нам радостно смотреть на тебя. Ты сияешь, как солнце.
– Благодарю, – приложив ладонь к груди, я с улыбкой склонила голову. – Как поживает Учгей и ваши дочери?
– Тебя вспоминают, Ашетай, – улыбнулся Балчут. – Учгей теперь говорит дочерям, когда они ленятся, что дело пугает их, как зверь мышь.
Я весело рассмеялась. Да-да, разумеется, я помнила, как вдруг перепугалась несуществующей мыши, когда девочки заплетали мне косички. Тогда они вместе с матерью веселились, слушая описание «страшного» зверька. И надо же, теперь грызун моего родного мира стал поговоркой в мире, принявшем меня как родную. Как любопытно Учгей вложила в нее смысл, и ведь в логике не откажешь!
– А Балчут теперь наш глава, – произнес молчавший до этого пагчи. Его я не смогла вспомнить.
– Так это ты встал на место Сердата, когда он пал, – произнесла я и нахмурилась: – Я оплакиваю его смерть. Но ты наказал Налыка.
Балчут покивал на мои слова. Взгляд его стал на миг рассеян, и новый глава племени вздохнул:
– Сердат знал, что не выстоит. Он еще до битвы сказал, что заберет силу врага, а после отдаст его мне. Он был готов к смерти.
– Духи встретят его как героя, – ответила я. – Славный был человек, и конец его был славным. – Мы еще немного помолчали, поминая павшего главу, и я снова заговорила: – Наконец вражда между вами и Белым камнем закончена. Айдыгер не станет врагом пагчи.
Балчут вновь улыбнулся.
– Пагче много говорили ночью. Мы думали и решили, что тоже хотим жить в Айдыгере. – Я расширила глаза от изумления. Вот уж чего не ожидала, что племена захотят войти в состав нового государства. – Таньер мудр и справедлив. Мы хотим такового главу и будем слушаться его во всем.
– Это добрая весть, Балчут! – воскликнула я. – Танияр будет рад услышать ее.
– Значит, не откажет? – спросил третий пагчи.
– Дайн примет вас под свою власть и защиту, – ответила я. – Вам не стоит тревожиться. – И вновь улыбнулась. – Ступайте, он ожидает вас.
– Пойдем, – согласно кивнул Балчут и добавил: – Дайнани.
А когда они отошли, я сжала руку Берика, и он улыбнулся, понимая, какое чувство сейчас движет мною. Но уже через минуту мне стало любопытно, а что скажут кийрамы? Решится ли Улбах войти в состав дайната Айдыгер, или же предпочтет остаться в дружеском союзе? И усмехнулась. Нет, кийрам – вольный «зверь». Это племя независимо, и значит, только угроза существованию всей «стаи» может привести их в подчиненное положение. Но нынешнего положения дел это не изменит. Наша дружба, едва зародившаяся, окрепнет и разовьется в тесный союз. Я в это верю. В любом случае доверие кийрамов мы уже не предадим.
На новом подворье уже никого не было, кроме Сурхэм и Тамалык, которая помогала нашей прислужнице навести порядок после того, как забрали последнего раненого и лекари с санитарами ушли отдыхать после тяжелой ночи. Их пациенты отправились кто куда. Иртэгенцы по своим домам, ягиры из бывших соседних таганов на подворье наших ягиров, там места хватало, чтобы разместить новых товарищей, пока они не смогут отправиться к себе.
– Напакостили все, а убираюсь только я, – ворчала Сурхэм, орудуя тряпкой. – Кровищей пол заляпали, простыней почти не осталось, а одежда? Такая красивая одежда была, и где она? Ушла!
– Я тебе помогаю, – ответила ей Тамалык, оттирая кровавые разводы с пола. – Чего бранишься?
– Не может Сурхэм не ворчать, – улыбнулась я, остановившись в дверях своей бывшей комнаты, где как раз находились женщины. – Не будет ворчать – земля разверзнется.
Женщины дружно охнули от неожиданности. Они распрямились и развернулись в мою сторону. Тамалык улыбнулась.
– А хорошо же ты, каа… дайнани, придумала со своим лазиретом. Добрая ты у нас, обо всех позаботилась. Славно.
– Разорительница, – фыркнула Сурхэм. – Сама теперь будет ходить голой и спать на полу…
– Не преувеличивай, – усмехнулась я. – И кровати остались, и белья на них хватит. Не хватит – новое купим. И платья есть. Не всё мы раздали, не ворчи. Не гневи духов.
– А я чего? – искренне удивилась прислужница. – Всё ж для порядка. А ты вернулась уже? А Танияр?
– Он пока занят, и я сейчас уйду, – ответила я. – Рырхов во дворе оставлю, не выходите пока.
– Ой, – прижала ладонь к груди Сурхэм.
– Я попробую с ними договориться, – улыбнулась я. – Не бойтесь. Но лучше не выходите, пока я не вернусь.
С рырхами договориться не вышло, Они оставлять меня не желали и показывали это изо всех своих рырховых сил: порыкивали, забегали вперед и скреблись лапами в ворота. Бойл вообще превзошел брата и сестру и вцепился зубами мне в подол. Это переполнило чашу моего терпения, и я впервые закричала на них, сердито потрясая кулаками. После даже потрепала каждого за
