разницы между чёрным и белым?
Визулинда тяжело вздохнула, закатила глаза и посмотрела на мужа. Тот негромко засмеялся, покачивая головой.
– А что, Ваше Величество, – сказал он, наконец. – Может, нам и вправду следует устроить небольшую диктатуру? Любители крепкой руки и длинной плётки уже ноют, что к власти пришла женщина с либеральными взглядами… Их нужно срочно отдоминировать, иначе они совсем загрустят.
Визулинда сардонически улыбнулась.
– Давайте поручим это Хельмимире, – проговорила она.
– У Хельмимиры гениталии не те, – возразил Зугард. – Боюсь, наши пациенты не получат удовольствия.
– Могу использовать фаллоиммитатор, – мрачно произнесла Хельмимира, понимая, что вселенная вокруг неё теряет остатки здравого смысла.
После ужина супруги проводили Хельмимиру на открытую террасу, где стоял её аппарат.
– Вы прекрасная пара, – сказала она на прощание. – Сам Ю-Ю будто бы благословил вас мантрой «Они друг друга стоят».
Ночь была такая короткая, что уже начинало светать. «Завтра, возможно, меня снимут с должности или арестуют», – думала Хельмимира, глядя на рассветные облака в лучах Сессилии-Пейн. Одно из них было особенно тяжёлое, грязно-синего цвета – и Хельмимира невольно поймала себя на мысли, что она готова была бы объединиться с любой тёмной сущностью, только бы всё изменилось.
«А ведь у меня хватило бы денег на парочку боевых кораблей», – рассуждала мундиморийка. Тем не менее, она понимала: всё это были жалкие, напрасные мечты. Партизаны превратились в цензоров, подпольщики – в редакторов и руководителей. Да и с кем она могла бы вновь совершить революцию? Зугард и Визулинда использовали её и предали, а других союзников Хельмимира не найдёт. Исаак думает, что она свихнулась. Гардиальд и Стефания выросли и отрастили собственное мнение. Плешак и Бонмарито в психушке.
Хельмимира вспомнила про Чепухеню и Хиляйло – и почувствовала приступ гадливости. «Придёт время, они и меня продадут за два космотугрика», – с горечью думала мундиморийка. Теперь, наконец, ей стало понятно, что она прогнала, отвратила и уничтожила самых честных, самых идейных партизан – и волей-неволей придётся окружать себя негодяями.
Хельмимира чувствовала себя разбитой, подавленной, дряхлой. Она будто оказалась в новом мире, где была не нужна. Когда-то Хельмимира умело распоряжалась деньгами партизанского движения; теперь же она понятия не имела, что делать с огромным капиталом, который оказался в её руках. Ведь если нельзя купить оружие и наёмников, то что тогда можно купить? И если нельзя расстрелять предателей, которые забирают себе часть прибыли с её заводов, то что тогда с ними делать?!
А больше всего Хельмимиру злила её беспомощность. Не в силах больше влиять на ход событий, мундиморийка приходила в бешенство. Она всё ещё оставалась чиновником высокого ранга – и, тем не менее, чувствовала, как власть утекает сквозь её пальцы… Это было невыносимо.
Остаток дороги Хельмимира провела почти в забытьи. Когда аппарат приземлился на парковочную площадку особняка, мундиморийка отпустила телохранителей в их апартаменты. Чуть пошатываясь и держась за перила, Хельмимира отправилась в гостиную и уже собралась было идти в спальню – как вдруг остановилась прямо на лестнице: в гостиной сидели Гардиальд и Гоблинович. Исаак стоял рядом с ними. Опустив руки в карманы и оперевшись о край стола, он спокойно смотрел на удивлённую супругу.
«Я что, и вправду свихнулась?» – промелькнуло у Хельмимиры в голове.
Гоблинович выглядел вполне трезво; Гардиальд хмурился. Хельмимира мгновенно сбросила с себя оцепениние, и к ней вернулась её обычная уверенность.
– Если ты решил собрать у нас дома всех предателей, то здесь не хватит места, – насмешливо обратилась она к мужу.
– Брось, Хельмимира, – отозвался Исаак. – Ты перешла все границы. Зачем ты устроила так, чтобы Иннокентий сорвался?
– Никто не заставлял его пить! – воскликнула Хельмимира.
– А что насчёт Видо? Что насчёт Плешака?
Хельмимира молчала.
– Этого подонка Чепухеню прибить мало, – мрачно произнёс Гардиальд.
– Неужели ты не понял, о чём я говорила тебе утром? – воскликнула Хельмимира, обращаясь к Исааку. – Неужели ты не видишь, в какую пропасть мы катимся?!
– Вижу, Хельмимира, вижу, – вздохнул Исаак. – Поэтому завтра ты идёшь к доктору. А иначе развод.
В груди у мундиморийки будто что-то оборвалось.
– И ты, Исаак? – печально усмехнулась она, содрогаясь от невыносимой боли.
– Только не нужно делать из меня предателя! – невозмутимо произнёс качкоид. – Мы все желаем тебе добра – несмотря на то, как ты поступаешь.
– Надо же, как трогательно! – воскликнула Хельмимира.
– Знаешь, – продолжал Исаак, не обращая внимания на её реплику, – я обдумал то, что ты сказала мне утром – и нашёл всё-таки нужное слово, чтоб тебе возразить…
– Какое к чёрту слово?! – вскричала Хельмимира. – Отупляющее искусство процветает, люди остаются недалёкими… Что здесь возразишь? По-твоему, я не права?
– Ты права, – согласился Исаак. – Но, знаешь, мир слишком сложен для того, чтобы вот так насильно делать его лучше.
Хельмимира ошарашенно умолкла. В гостиной воцарилась тишина – и внезапно посреди неё раздался звук коммуникатора, который заставил мундиморийку вздрогнуть. Звонили Исааку. Тот спокойно ответил. Хельмимира ничего не слышала: в ушах у ней гудело, а вселенная плыла перед глазами.
– Кто это был? – машинально спросила она, когда Исаак закончил разговор.
– Это Стеша и Витя, – объяснил качкоид. – Они собрались отвезти деда в клинику, но сначала заберут Иннокентия.
Хельмимира вновь посмотрела на диван, где сидели Гардиальд и Гоблинович. Гардиальд потупился, поджав губы; Иннокентий смотрел по сторонам.
– Ребята хотели бы кое-что тебе рассказать, – произнёс Исаак. – Возможно, это поможет тебе посмотреть на вещи по-другому.
Хельмимира всё ещё стояла на лестнице, держась за перила.
– И что же, интересно, расскажут мне эти предатели? – спросила она, спускаясь.
– Это касается «Копрорации», – проговорил Гардиальд. – Иннокентий, расскажи ей, что случилось на Лизе-Мейтнер…
Хельмимира остановилась напротив дивана. Иннокентий принялся рассказывать. Сначала Хельмимира слушала его без всяких эмоций. Когда же Гоблинович признался, что они с дедом купили «Бабское порево», лицо мундиморийки исказила гримасса гнева.
– Ах вы сукины дети, – произнесла она с презрением. – Что ты, что старик – вы оба заслужили расстрел!
– Не злись, – тихо сказал Гардиальд. – Просто выслушай дальше.
Иннокентий подолжил рассказ. Когда он дошёл до того места, где на пересохшей почве за одну ночь выросла трава, Хельмимира ушам своим не поверила.
– После этого мы подпитали жижей растения в оранжерее, – признался Гоблинович. – Те из них, что давно не цвели, раскрыли свои бутоны уже через восемь лиза-мейтнерских суток…
– Вы читали только «Бабское порево»? – спросила Хельмимира.
– Нет… Мы пробовали различные книги.
Хельмимира почувствовала, как темнеет у неё в глазах. Далее заговорил Гардиальд. Он рассказал, как удалось основать «Копрорацию». Сперва это было процветающее предприятие; когда же после победы космических партизан Гардиальд и Гоблинович переехали на Джоселин, они перестали добавлять жижу в удобрения, и
