Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 175
— Итак, вы колеблетесь! С одной стороны, уверяете меня, что я являюсь единственной законной королевой, а Елизавета — единственной законной принцессой, с другой — не принимаете моего естественного требования. Если, конечно, ваши клятвы правдивы! Как еще показать людям, что Мария отказывается от титула принцессы?
— Мы с Крамом разрабатываем текст присяги, которую принесут подданные…
— Ну и отлично, — беспечно бросила она. — Но служба при дворе вынудит принести присягу и Марию. — Ее слова казались исключительно логичными, пока она злорадно не добавила: — Это разобьет сердце Екатерины.
— Если Мария и будет служить Елизавете, то не ради оскорбления Екатерины, — возразил я. — Такое отношение…
— О, вы опять защищаете ее! Я знаю, вы мечтаете вернуть Екатерину, в глубине души вы либо еще любите, либо боитесь ее… — Голос Анны повысился и к концу тирады обрел знакомую страстную одержимость.
Я прервал ее:
— Мы обдумаем вопрос о назначении Марии. Ваше предложение не лишено достоинств.
Подступали холода, и Анна возлежала на кушетке, кутаясь в пышные меха. Так она проводила теперь большую часть дня, расположившись возле огромного камина, поблизости от окна, откуда открывался хороший вид на Темзу. Глядя, как уютно она угнездилась в переливчатых соболях, не уступающих в богатстве и насыщенности цвета ее волосам, я вдруг воспламенился желанием овладеть ею. Возбуждение нахлынуло на меня с такой ошеломляющей стремительностью, что я изумился. Какой же властью она обладает? Подавляя дрожь, я покинул будуар. И услышал позади тихое музыкальное вступление. Играл Марк Смитон.
Сколько же месяцев прошло с нашей последней супружеской ночи? И долго ли еще врачи будут ограничивать нас? Стремясь изгнать демона желания, я стал думать о старшей дочери. Надо дать ей место в свите Елизаветы.
Мы с Марией не виделись полтора года, с тех пор как она дерзко отказалась выслушать мои объяснения, став на сторону Екатерины в деле аннулирования брака. Такое поведение вполне объяснимо, поскольку расторжение супружеских уз родителей делало ее незаконнорожденной, и это не могло не терзать Марию. Но вероятно, сейчас она порадуется возможности примирения и признает свое новое положение. В конце концов, быть признанным и титулованным королевским бастардом весьма почетно. Да, я напишу ей, выразив желание, чтобы она вернулась ко двору и присоединилась к свите принцессы в Хатфилде. И подслащу неприятное известие, намекнув на ее участие в дворцовых рождественских праздниках…
Спустя две недели, когда брадобрей подравнивал мою бороду, расчесанную веткой розмарина, Норрис вручил мне толстое письмо от Марии. Его вес утяжеляли печати, включая печать принцессы Уэльской — а ею она больше не имела права пользоваться. Скверный признак.
Письмо было резким и прямым. Она отказалась вернуться и служить в Хатфилд-хаусе, кроме того, ей известна лишь одна английская принцесса, то бишь она сама; но если мне угодно, она может признать Елизавету сестрой, точно так же, как признала братом сына Бесси, Генри Фицроя. Мое упоминание об Анне вызвало озадачивающий отклик: Мария изъявила готовность помочь маркизе Пембрук вернуться в свиту королевы Екатерины.
Я отшвырнул письмо. Глупая упрямица! И что мне теперь с ней делать? Я нуждался в ее помощи, в ее содействии…
Нет. Неправда. На самом деле мне не хватало ее присутствия; я нуждался в ней, как любой отец нуждается в дочери. Я слишком долго любил ее, чтобы сейчас вдруг подавить эти чувства, как бы мне того ни хотелось. Я помню ее ребенком, очаровательной крошкой в украшенной драгоценностями шапочке на церемонии обручения с дофином, помню, как эта счастливая девчурка играла для меня на верджинеле. Как же мы тогда веселились, сменяя друг друга за клавиатурой… А потом, однажды взглянув на нее, я заметил, как она изменилась внешне, и был потрясен, поняв, что девочка превращается в женщину.
Она гордо удалилась в замок Ладлоу и продолжала готовиться к дворцовой жизни, которую будет вести, избавившись от моей тени. После ее отъезда я испытал острую боль потери, которую испытывает любой отец. Не спеши, моя малышка, впереди еще много времени… Да, конечно, моя безумная любовь к Анне притупила остроту утраты дочери. Но как многие отцы, я надеялся, что она приедет ко мне на Рождество… Откуда я мог знать, что Мария не желает возвращаться? В душе моей образовалась пустота, которую никто — ни Анна, ни сын, и уж, конечно, ни Елизавета — не сможет заполнить.
Я поднял пергамент с резким напыщенным посланием моей мятежной дочери. Если она писала письмо, чувствуя себя страшно обиженной, то я, читая его, испытал не менее горькие чувства.
* * *
Накануне вечером мне сообщили, что Анна совершенно поправилась. Учитывая длительность и тяжесть ее болезни, еще так недавно мучившей ее, выздоровление казалось неестественно быстрым. Она сказала Кранмеру, что готова пройти древний обряд «женского очищения».
— Конечно, Томас, — ответил я на его невысказанный вопрос. — Мы сохраним этот обряд. Вы можете провести его.
Он скривился так, будто в его ботинок попал камешек.
— Я исследовал происхождение этой традиции, — наконец выдавил он. — По-моему, она имеет языческие корни. Даже общепринятое название «очистительная молитва родильниц» звучит варварски. Разве в наши времена не более уместным для английской церкви будет, к примеру, «благодарственный молебен родильницы»?
— Полагаю, да, — вздохнув, признал я. — Но это воспримут как реформу. Стоит отказаться от одного обычая или его названия, и конца этому не будет! Лучше еще немного потерпеть пережитки, чем слишком поспешно искать им замену.
Я не стал говорить, сколь глубоко меня огорчает неослабевающее стремление Кромвеля «исследовать» жизнь монастырей. Даже далекие намеки на это вызывали у меня тревогу.
* * *
Как бы обряд ни назывался, но его древнее значение очищения давало женщине возможность с благословения церкви вернуться к обычной супружеской жизни.
И вот это произошло, но… Вероятно, во всем виновато долгое воздержание. Или то, что я вожделел к Анне более страстно, чем дозволительно мужчине желать женщину. Так или иначе, но у меня вновь возникли… некоторые трудности. Весьма деликатного свойства.
Я шел в ее покои, словно на некий ритуал в древнем храме, и вдруг, ни с того ни с сего, становился униженным просителем перед неземным творением. Меня сжигал огонь желания, я весь горел… а через мгновение оно могло начисто пропасть. И я уныло лежал, осужденный на танталовы муки.
Поначалу я пытался шутить. Потом попробовал подкрепить свои силы вином. Вооруженный новой уверенностью, я вновь приходил к Анне. Однако повторения неудач преследовали меня. Я мысленно завоевывал других женщин. Старался убедить себя, что мы все еще не женаты, что она лишь моя любовница. Но все мои ухищрения плохо помогали.
Справедливости ради надо признать, что Анна ничего не говорила, никак не обнаружила своего разочарования. За что я был ей благодарен. Хотя жалость и тактичность порой задевают сильнее, чем откровенное оскорбление.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 175
