наличием в языке слов разного пола (рода): мужского, женского, среднего» (там же. Л. 17—18).
875
Липавский Л. Исследование ужаса. Пункт 1.
876
Липавский Л. Теория слов. Л. 18.
877
Там же. Название этой части: «Проекция на мускульное усилие».
878
Там же. Л. 19. И Липавский заключает: «Дыхание — проекция на жидкость — проекция на мускульное усилие — проекция на вещи, действия и свойства; такова история значений» (там же).
879
Это название одной из следующих частей.
880
Там же. Л. 20.
881
Вот этот пассаж: «Из сказанного можно сделать два вывода.
Первый: площадь всех слов вместе в языке всегда одинакова, на какой бы стадии мы ни взяли язык; разница только в степени дифференциации, специализации слов.
Второй: как в звуковом составе слова хранится его древнейший звуковой состав, его семя, так и в площади значения его хранится кусочек древнейшей площади, исходного значения» (там же). Если дело обстояло так, то заумь возможна...
882
Это то, что Липавский называет страхом «отростков»: «Об отростках. Мы имеем в виду жгутики, усики, щупальца, ножки, волосистость тела. Страх перед ними не ложен: в них, действительно, некоторая самостоятельность жизни, оторванная нога осьминога, паука сенокосца и т. д.» (Липавский Л. Исследование ужаса. Пункт 9).
883
Там же.
884
Липавский Л. (Афоризмы).
885
Хармс Д. «Вот я сижу на стуле...» (б. д.) // ОР РНБ. Ф. 1232. Ед. хр. 315. Черновик, быть может незаконченный, написанный по старой орфографии, приведен полностью. См. примеч. 182 к наст. главе.
886
Липавский Л. Исследование ужаса. Пункт 16. По поводу этого чувства, которое он называет «тоской однообразного фона» и которое идентично «страху темноты», Липавский пишет несколько выше: «Однообразие, — оно уничтожает время, события, индивидуальность. Достаточно длительного гудка сирены, чтобы мы уже почувствовали, как весь мир отходит на задний план вместе со всеми нашими делами, прикосновение небытия» (там же).
887
Там же. В тексте «Сны», где Липавский пересказывает свои сны и объясняет их (сны детства, страх опоздать на поезд и т. д.), мы находим следующую маленькую страшную фразу, которая прекрасно передает состояние духа того времени: «Мне часто снится преследование» (Липавский Л. Сны // ОР РНБ. Ф. 1232. Ед. хр. 68). В уже упомянутых нами дневниках Хармса постоянно встречается тоска перед отсутствием перспектив и надежды. См., например, следующую запись, датированную 9 апреля 1938 г., которая, к сожалению, не является единственной в таком роде: «Пришли дни моей гибели. Говорил вчера с Андреевым. Разговор был очень плохой. Надежд нет. Мы голодаем, Марина слабеет, а у меня к тому еще дико болит зуб.
Мы гибнем — Боже помоги!» (Хармс Д. <Из дневника> // Русская мысль. 1988. № 3730. 24 июня (Литературное приложение. № 6. С. XII; публ. Ж.-Ф. Жаккара). Андреев был в то время директором Детгиза. О трудностях, которые поэт имел в тот момент с этим издательством, см. примеч. 315 к наст. главе. «Погашение надежд» — одна из тем, которые систематически встречаются в дневниках Хармса того периода, а также и в его поэтических произведениях. 3 апреля 1937 г. поэт пишет следующее четверостишие в своей «Голубой тетради»:
Погибли мы в житейском поле
Нет никакой надежды боле.
О счастье кончилась мечта
Осталась только нищета.
(Хармс Д. «Погибли мы в житейском поле...» // ОР РНБ. Ф. 1232. Ед. хр. 75). Речь идет о пункте 22 «Голубой тетради». Об этой тетради см. примеч. 327 к наст. главе. Опубликовано: Stone Nakhimovsky A. Laughter in the Void // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 5. 1982. S. 63; Собр. произв. Т. 4. С. 95 (М. Мейлах и В. Эрль причислили эти стихи к незавершенным, что кажется нам спорным).
888
Художники Б. Эрбштейн и С. Гершов, Е. Сафонова, И. Андроников, В. Ермолаева и, хотя за другое «правонарушение», А. Туфанов. В. Ермолаева иллюстрировала много текстов Хармса для детей (см. об этом примеч. 20 к главе 2). 10 лет назад М. Мейлах писал, что речь идет о подготовительных мерах к чистке в детской литературе, что привело в 1937 г. к ликвидации редакции Маршака (Мейлах М. Предисловие/Введенский А. Полн. собр. соч. Т. 1. С. XXIII—XXIV). КГБ, у которого сегодня имеется полная возможность заниматься сенсациями, подтвердило эти сведения устами В. Пруликова, высказавшегося в интервью. Из него мы узнаем, что Хармс действительно не был реабилитирован по этому делу: «Скажу о материалах на Даниила Хармса. Окончательное решение по ним примут, разумеется, прокуратура и суд. Но свое суждение, думаю, могу высказать. Тем более, что по поводу трагической судьбы этого талантливого литератора к нам поступает немало запросов от писателей и кинематографистов.
Даниил Хармс был арестован в 1931 году вместе с другими известными в то время литераторами по делу ленинградского издательства «Детская литература». Обвинения были вымышленными, явно инспирированными. Но Хармс был приговорен к 3 годам лишения свободы, а затем этот срок ему заменили высылкой. <...> Сейчас мы столкнулись с тем, что Хармс был уже много лет назад реабилитирован в связи со вторым арестом. Вместе с тем по делу 1931 года он до сих пор не реабилитирован и лживые обвинения с него не сняты. Поэтому дело нуждается во вторичном пересмотре» (Гласность и госбезопасность: Беседа с начальником управления КГБ СССР по Ленинградской области Пруликовым В.М. // Ленинградская правда. 1988. № 229. 4 октября. С. 2—3). Именно из этого интервью стало также известно, что Хармс был помещен в психиатрическую больницу после своего второго ареста, а не в тюрьму, как считалось долгое время. М. Мейлах рассказывает, что узнал об этом факте во время изучения своего собственного «дела»: досье ОБЭРИУ было представлено как вещественное доказательство, показывающее, какими порочными писателями он занимается (Мейлах М. Daniil Harms: Anecdota posthuma. Посмертные анекдоты Даниила Хармса // Русская мысль. 1991. № 3781. 23 июня. Литературное приложение. № 8. С. X—XII). Что касается первого обвинения против поэта в
