— Нет, я всё понимал. Одного взгляда на Рашкина было достаточно, чтобы предугадать все его ужасные замыслы.
— Но хладнокровно убить человека...
Джон поднял голову и посмотрел в лицо Изабель:
— Это не человек, это чудовище.
— И всё же я не могу на это решиться, — сказала Изабель.
— Я и не прошу тебя об этом. Это я — охотник и воин. Я прошу тебя только пойти со мной в его студию. Там, где ваша с ним связь проявляется сильнее всего, ты сможешь вызвать его в этот сон, и у него не будет шанса ускользнуть.
— Но я...
— Вспомни о погибших, — настаивал Джон. — Вспомни о тех, кто еще может погибнуть от его руки. Если ты умрешь, он просто найдет другого художника с такими же способностями. Не спорю, такой талант встречается не часто, но не настолько редко, чтобы Рашкин не смог отыскать замену. Нашел же он Барбару.
Вспомнить о погибших. Изабель повернула голову и посмотрела на дверь спальни. Где-то за ней была Кэти — в гостиной или в своей комнате. Возможно, она уже спит в столь поздний час. А может, всё еще бодрствует в постели с книгой на коленях или с блокнотом в руках.
Если бы еще хоть раз увидеть ее...
— Хорошо, — сказала Изабель. — Я пойду с тобой в студию и попытаюсь вызвать Рашкина. Но сначала я должна сделать одну вещь.
Изабель хотела подняться, но Джон взял ее за руку и остановил.
— Изабель, это ведь сон, — предупредил он ее. — Это не прошлое. Это совсем не та реальность, которую ты помнишь. Ты можешь найти совсем не то, что ищешь.
— И всё же я должна попытаться, — ответила Изабель. — Я должна ее увидеть. Даже если она спит. Всё, что мне требуется, — это снова увидеть ее живой.
— Я буду ждать тебя здесь, — уступил Джон, отпустив ее руку.
Изабель поднялась, пересекла комнату и помедлила у двери.
— Я не задержусь, — сказала она.
Но Джону в конце концов всё же пришлось отправиться на ее поиски.
XV
В ожидании появления друзей Роланды Розалинда бесцельно бродила по первому этажу Детского фонда Ньюфорда. На письменном столе Роланды она заметила небольшую картину, выполненную масляными красками, и узнала в ней работу Козетты. Изображение было крайне небрежным — Козетта всегда слишком спешила, чтобы уделять внимание деталям, — но картина удивляла своей выразительностью. По силе воздействия она не уступала работам Изабель.
Розалинда отложила книгу, с которой никогда не расставалась, и взяла в руки картину, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Она вспомнила слова Изабель, переданные ей Козеттой.
Она сказала, что мы уже настоящие, такие какие есть.
То же самое всегда говорил и Джон.
Что она подарила нам свою любовь, когда вызвала в этот мир, и это сделало нас настоящими.
Неужели это правда? Неужели все эти годы они напрасно сожалели о том, чего у них нет, вместо того чтобы наслаждаться своей жизнью?
Что у нас никогда не будет ни красной птицы, ни сновидений.
Разве это так уж плохо? Что такое кровь и сновидения, как не один из способов описания смертности и творчества? И сама Розалинда, и ей подобные — все они смертны, и у каждого есть свои интересы и стремления. У них есть таланты. Стихам Базиля нельзя отказать в выразительности. Так же как и скульптурам из случайных находок, которые Пэддиджек сооружает на деревьях или под крышей амбара на острове Рен. В картинах Козетты присутствует ее торопливость, но в них есть и настоящие сильные чувства.
И кто может утверждать, что ни один из них не способен стать создателем? А если учесть, что этот дар крайне редко встречается и среди людей, то не так уж и странно, что ни у кого из них пока не обнаружились такие способности. Вряд ли подобные рассуждения обрадуют Козетту, но они ближе к истине, чем ее убеждение о необходимости иметь красную птицу в груди и видеть сны.
Розалинда положила произведение Козетты на стол и снова взяла книгу. Прижав ее к груди, она прошла в переднюю часть здания; Розалинда не хотела даже самой себе признаваться в собственной слабости, но ее беспокойство росло с каждой минутой. Она подошла к двери и посмотрела на улицу сквозь застекленные панели. В отличие от Козетты и Джона Розалинда никогда не любила городских улиц, а в замкнутом пространстве домов чувствовала себя неуютно. Ей нравилось тихое уединение острова, ветерок в волосах и чистое небо над головой.
В поисках свежего воздуха, если вечерний смог городских улиц можно было так назвать, она вышла на крыльцо. Приступ клаустрофобии прошел бесследно. Но прогнать тревожные мысли было не так-то легко.
Неужели долгие годы потрачены впустую? Надо было хотя бы попытаться жить сегодняшним днем, как это делал Пэддиджек. Розалинда покинула остров всего несколько часов назад, но уже соскучилась по маленькому деревенскому человечку. Она посмотрела через улицу, пытаясь представить себе, где он сейчас находится, в каком из зданий висит его картина-переход и как он ее охраняет. Он тоже несчастлив, но по другой причине. Желания Пэддиджека были намного скромнее, но он тоже скучает по острову, и он очень одинок. И напуган.
У него для этого есть все основания, Розалинда и сама жила в постоянном страхе, хотя успешно скрывала его от Козетты, а теперь еще и от новой знакомой — Роланды. Очень хотелось, чтобы сегодня вечером рядом оказался Джон. Его ничто не может испугать — ни вероятность их нереальности в этом мире, ни Рашкин со своими подручными, ничто. А может, Джон просто хороший актер?
Розалинда вздохнула. Она повернулась, чтобы войти обратно в дом, но звук шагов заставил ее остановиться. В свете фонарей появилась мужская фигура, и сердце тревожно замерло в груди. Розалинда решила, что своими мыслями вызвала появление Джона, но потом взглянула на его спутницу, известную ей по описанию Козетты, и поняла, что перед ней создания Рашкина.
Розалинду охватила паника. Она попыталась сохранить на лице спокойное выражение, но не могла удержаться от дрожи при виде двойника Джона, пресловутого Биттервида. Несмотря на все предупреждения, встреча ее потрясла. Внешнее сходство было невероятным, можно сказать абсолютным.
К тому времени, когда незваные гости подошли ближе и невозмутимо принялись ее разглядывать, Розалинда успела взять себя в руки.
— Вы всё же вернулись, — произнесла она. Пришедшие остановились у подножия лестницы.
Во взгляде Скары читалась нескрываемая ненависть, а Биттервид только покачал головой, словно сожалея о присутствии Розалинды.
— Не стоит усложнять то, что должно произойти, — заговорил Биттервид.
— Что усложнять? Смерть? — воскликнула Розалинда. — Не думаю, что нам есть что обсуждать, когда ваше присутствие угрожает мне смертью.
— Но у тебя есть выбор, — заявил он. — Смерть может быть быстрой и легкой, а может быть мучительно долгой.
