I
Уинстон Черчилль, занявший в мае 1940 года пост премьер-министра Великобритании, был весьма немолодым человеком, ему шел 66-й год. В течение 5 военных лет, с мая 1940 по июль 1945 г., он нес на себе огромный груз ответственности за судьбы своей страны, а временами, пожалуй, и всего мира.
Уинстон Черчилль, занявший в октябре 1951 года пост премьер-министра Великобритании, приближался к своему 77-летию. Он перенес тяжелейшую пневмонию, из которой выбрался проcто чудом, да еще и сработало это чудо только благодаря знаниям и неусыпным трудам его врача, лорда Морана. К 1951 г. у него были нелады с сердцем, и он перенес два инсульта, один из которых не оставил большого следа, но другой был куда более серьезен.
Его отставки стали ожидать буквально со дня его вступления в должность.
Если в 1940 году он с несокрушимой отвагой и неиссякаемой энергией поднимал мир на борьбу с нацистской Германией и преуспел в создании Великой Коалиции, то к 1951 г. важнейшие для Великобритании вещи уже были сделаны.
Организация НАТО уже существовала. В 1952 году Британия испытала свою атомную бомбу, но специальной заслуги Черчилля в этом не было – основные работы велись еще при Эттли. Правительство лейбористов пришло к заключению, что после советских ядерных испытаний в 1949 г. единственный способ для Англии оставаться значительной военной державой – это обладание независимыми от США стратегическими вооружениями.
Наконец, в 1944 г. Черчилль полушутя говорил Идену, своему министру иностранных дел и избранному «наследнику» в консервативной партии, что ему, возможно, придется еще подождать своей очереди – но недолго. Почему Черчилль не ушел в отставку, скажем, в конце 1951 или в начале 1952 г.?
Лорд Моран как-то назвал своего пациента «amasing creature» – «удивительное создание». Доктор в силу самой своей профессии был лишен иллюзий, не верил в чудеса и, будучи на протяжении ряда лет личным врачом Черчилля, совершенно точно знал, «сколько недугов скрывается за обманчивым обликом атлета».
И тем не менее, каждый раз Черчилль поражал его снова и снова.
Он взялся за дело со всем пылом былых времен. Во время предвыборной кампании Черчилль заявил, что консерваторы смотрят на мир, как на лестницу, где у всякого человека должен быть шанс подняться выше, в то время как лейбористы видят мир как очередь, где всякий может получить то, что ему отпущено, в назначенный для него черед.
И теперь он пытался переделать Англию и сделать из «очереди» хоть какую-то минимально приемлемую «лестницу» – но нельзя сказать, что это у него хорошо получалось. Попытка денационализации стальной промышленности вызвала серьезнейшее сопротивление, за денационализацию медицинского обслуживания нечего было и браться – реформы лейбористов пустили слишком глубокие корни.
Дела с внешней политикой тоже особого оптимизма не внушали. Едва только получив свои полномочия премьер-министра обратно, Черчилль вновь помчался в Америку, встретился с Трумэном и завел свою излюбленную речь о братском союзе англоговорящих народов. И как обычно, Трумэн вежливо его выслушивал и в конце коротко говорил, что «надо поручить рассмотреть это сложное дело нашим консультантам и советникам». Разница была только в том, что в 1946 году он называл своего собеседника «мистер Черчилль», а в 1952 г. – «премьер-министр».
Встав во главе правительства в 1951 году, Черчилль, в точности как и в 1940-м, взял себе и портфель министра обороны.
Но уже в 1952 г. он передал его фельдмаршалу Александеру.
Племянница Черчилля, Кларисса, в 1952 г. вышла замуж за Энтони Идена, сделав их политический союз еще и семейным. Но когда в октябре 1952 г. группа влиятельных консерваторов обратилась к Черчиллю с просьбой либо уйти в отставку, передав свои полномочия Идену, либо назначить точную дату своего ухода на покой, он сумел отделаться от них неопределенными обещаниями.
Рузвельт, несмотря на тяжелую болезнь, до последней минуты держался за свое кресло президента, отвергая даже мысль не только о назначении «наследника» – что было не необходимо, ибо «наследником», вице-президентом, его наделила Конституция, но даже о том, чтобы ввести «наследника» в курс государственных дел. Он держался за власть так, как если бы это была жизнь.
С Черчиллем, по-видимому, это было не совсем так. Он, конечно, ценил власть, но деятельность влекла его еще больше.
II
5 марта 1953 года в Англию пришли вести о смерти Сталина. Пейзаж международной политики менялся – в США в должность вступил новый президент, наш старый знакомый, генерал Дуайт Эйзенхауэр, сменивший Трумэна, и только Черчилль оставался на месте. Энтони Иден в разговоре с приятелем пожаловался: «старик, по-видимому, не уйдет никогда» – и у него были основания для такого рода заявления. В январе 1953 года он отправился на Ямайку в трехнедельный отпуск, а вернувшись, против мнения всего кабинета отменил в Англии рационирование конфет и сладостей. Министр, отвечавший за вопросы продовольственного снабжения, привел статистические данные, свидетельствующие о том, что отмена квот истощит запасы сахара в течение месяца. В кулуарах он посетовал, что «старик ведет себя безответственно и утратил хватку». Квоты отменили 5 февраля. В августе в Англии был такой наплыв сахара, что цены на пирожные упали на четверть.
Во внешнеполитических делах Черчилль был не менее активен. Получив известие о смене руководства в Москве, он немедленно написал Эйзенхауэру, что следует предложить советскому руководству встречу в верхах, с целью «перевернуть страницу». Американский президент оказался орешком покрепче, чем британский министр снабжения – он совету не последовал и от встречи отказался. Что, разумеется, не оказало на Черчилля ни малейшего воздействия – он продолжал настаивать на своем и даже велел Идену составить набросок письма, адресованного Молотову, в котором выражалась бы надежда на улучшение отношений с СССР.
В апреле Иден, выражавший желание сменить наконец Черчилля, «этот реликт прошлого», на посту премьер-министра, чуть не умер в результате неудачной операции и был вынужден отправиться в Бостон в надежде на спасение.
