головою. Если бы только ночь, которую он проклинал все последние восемнадцать Зим, не случилась!
От одного воспоминания о ней нутро Сергея сдавило от горечи и застарелой обиды. Ведь это он предан, он получил удар в спину, а не подземное племя! Прошлое подступило так близко, что в памяти одно за другим вспыхивали знакомые лица: его добрый отец, славная мать, сварливый старик скиталец, любимая Вера… ему больше их не увидеть. Жив ли на свете ещё хоть кто-нибудь из его дикого прошлого? Нет, сейчас у Сергея остались только две дочери – Женя и Дарья, плоть от плоти его, кровь от крови и дух от духа. Потому зло и тянется к ним, что иных детей он никогда не признает. Настал час крепиться ради новой семьи, сжечь всё старое и сохранить нажитое. Он прикончит плод своих грехов без оглядки, как только снова увидит.
Где-то глубоко внутри шевельнулось злобное одобрение. Негоже терпеть чужаков у себя на земле! Сергей тихо прочёл молитву и перекрестился. Стоило ли будить того, кто больше никогда не уснёт и испытает его крепость веры и душу?
Василий прошёлся по кузнице и с досадой качнул цепь на балке.
– Не вытащить нам теперь твою дочь без стрельбы. Придётся нам идти на логово.
– Хороший повод начать войну с Навью всегда найдётся, – Сергей не спешил решать, тем более обнадёживать войной Волкодавов.
– Теперь война – дело святое. Нужно за нападение отомстить, за убитых патрульных, за нарушение черты… за твою дочь поквитаться, – Василий внимательно выглядывал в нём настоящий ответ. Слишком много крови пролили они за последние годы во благо Обители.
– Нельзя ползти в норы, тем более в Навье логово, – вместе с ними в кузнице был и Егор. Он лучше всех понимал, чего стоит потеря пленника. – Кто туда сунется, тот назад не вернётся. Если начнёте войну, то Дарью убьют. Должен быть иной способ вызволить её из плена. Сергей, благослови договориться с ведуньей, пусть назначает цену, я выторгую Дашутку.
– Да Навь тебя пристрелит на месте, как только покажешься возле леса, – Василий от боли поморщился и поправил руку на перевязи. – Видишь, пленник меня чуть не зарезал. Ночью, гадёныш, из оков выбрался и пырнул меня и в открытые двери выскочил. И у караульных на заре как раз пересмена, где-то возле проездных ворот выбрался – упустили! Везучий ублюдок. Но, по чести сказать, всё ведь из-за меня: слишком на себя понадеялся, в одиночку пошёл пленника проверять. Да, ты, Егор, прав: из Навьего логова никто ещё не возвращался. Если также на себя одного понадеешься, и ты не вернёшься – убьют или на одного пленника у подземников больше станет. Лучше обыграть по-другому… – Василий оглянулся и заговорщицки вполголоса заговорил, – в приграничье у Нави перемётные норы стоят пустые, там ни вест, ни щенков, и вокруг немного охраны. Можно подкрасться и Навью Стражу схватить, а сами норы взорвать, чтобы под шумок в Монастырь с пленниками отойти. Вот тогда будет чем торговаться и войну не начнём, и покажем, что и под землёй Навьим тварям спасения нет, и за своих отомстим. Пусть роды Волчьи под ведуньей зашевелятся, тогда она волей-неволей нам дочь Настоятеля выкупит.
– Нет у нас на складах столько взрывчатки, чтобы даже пустую перемётную нору взорвать! – огрызнулся Егор. Желания Василия пустить Нави кровь ему отчего-то не нравились. – Не играй с огнём, Сергей. Хоть и вылазка, но всё-таки нарушенье черты. Все перемётные норы за приграничьем. Лучше дозволь рискнуть в одиночку, могу хоть безоружным пойти: пусть хватают и тащат к ведунье, она знает и вспомнит, кто я такой. Сергей, доверься, я смогу ключик к ней подобрать и Дарью выкуплю без стрельбы и без взрывов. Это лучше, чем по краю ходить и сорваться в войну, чтобы в кровь вляпаться по уши.
– Думаешь, ведунья помнит тебя? А какой её запомнил ты? Ты ведь ещё ребёнком виделся с ней и не знаешь, как сильно она изменилась. Из Навьей охотницы она выросла в коварную Мать подземного племени – мать чудовищ. Я пытал её сына, и Дарью она никогда не вернёт. Если уж Навь вцепилась в добычу, то рвёт её до кости. Но бывает страшно и ей... – Сергей подошёл к светлеющему оконцу под самым потолком низенькой кузницы. В лучах света собрались и кружились пылинки. – Скоро к Белой Волчице придут инородцы. Если в её племени вспыхнет смута, если не удастся удержать власть над своим родом, то всё Единение Нави рухнет, захлебнётся в крови. Да, им нужен мир, их ведунье. Но и пустым угрозам или посулам она не поверит. Если ты не пошатнёшь её власть – никогда ничего от неё не добьёшься.
Сергей махнул рукой и развеял пылинки. Они закружились, как снежная буря. Он невольно приметил у себя под ногтями бурую кайму грязи. Попав в Монастырь, ему хотелось вершить лишь благие поступки и найти мир в душе, но он вновь занимался охотой. Если не он, то кто тогда защитит людей от Волков?
– Ты не прав, Сергей. До того, как оружие поднимать, с подземниками надо поговорить о выкупе.
Василий громко хмыкнул на слова Егора.
– Если ты с ними «поговоришь», никакой вылазки у нас не получится. Ты только Навь взбаламутишь: они догадаются, чего нам больше всех надо и укрепят приграничье. Тогда о Настоятельской дочке останется только молиться. Из плена ты её век не вытащишь.
– Она и сейчас в плену, каждый час на вес золота! Откуда тысяцкому знать, что такое родной ребёнок у Нави? Начнёте войну, Дарью можете вовсе сгубить!
– Война всё равно будет! Да откуда тебе знать, казначей, из-за чего начинаются войны? Уж не из-за вылазок по пустым перемётным норам вдали от логова. Что-то ты не торопишься войну объявлять, когда подземники в Слободу к
