Конец крыла, что распростерся в нескольких шагах от Коррина, больше не дрожал.
Сам же некромант бился в снегу, остервенело вбивая пальцы, точно гвозди, в доски настила. Он ломал себе суставы, но не понимал, что они сломаны – все заслонила другая боль, намного более мучительная. Расколовшиеся кости уже торчали из его рук, а кровь текла из ран, но бывший некромант не обращал на это внимания. Лицо Белой Смерти жутко исказилось, оно больше не казалось прекрасным и молодым – это был череп, туго обтянутый высохшей кожей, с чернеющими глазницами и потрескавшимися серыми губами. Белые волосы смешались со снегом и казались его продолжением. Ярко-синие вены жутко проступили на лбу и висках, сплетаясь в безобразную паутину.
Коррин почти не ощущал телесной боли – намного сильнее его терзала мука, которая медленно и с изощренным удовольствием вытаскивала из него сотнями невидимых крючьев душу. Рожденная древней магией тварь была готова покинуть свое временное пристанище. Увы, у того, кого все знали под прозвищем Белая Смерть, уже не оставалось воли сопротивляться, его сил не хватило, чтобы загнать порожденное тьмой чудовище обратно в книгу, из которой черная тень прокралась внутрь его самого. Коррин не видел ничего, что происходит кругом, хоть глаза его и были расширены так сильно, что казалось, вот-вот выпадут. Зрачки расплылись и стали походить на две неровные кляксы.
Внутри тела, в глубинах левого легкого, что-то зашевелилось. Сперва это было едва ощутимым прикосновением того, кто будто бы проверял твердь на ощупь. Затем оно сменилось стуком, походящим на дробь пальцев по столешнице, от которого все тело задергалось, будто кукла на ниточках. Удар изнутри, точно укол иглы… Кровь хлынула изо рта некроманта… Легкое оказалось пробито, из него, словно из некоей жуткой утробы, начало выбираться нечто… нечто мерзкое, противное самому факту природного рождения.
Один из давних некромантских экспериментов над собственным телом не позволял Коррину умереть. Бансротова магия тьмы не желала отпускать так просто своего бывшего адепта, заставляя его в полной мере ощутить всю прелесть нечеловеческих мук. А злобная карга, старуха-погибель, стояла, мерзавка, неподалеку и со злорадством манила пальцем. О, как он сейчас хотел к ней… будто на ее месте была самая прекрасная из всех женщин.
– Аааа! – закричал Коррин, и вместе с криком в воздух взвился фонтан крови странного ржавого оттенка, словно все внутренности некроманта были изготовлены из старого металла. Или то был цвет его проржавевшей души?
Нечто, походящее на побеги растения, потянулось от легкого Коррина к поверхности. Ребра затрещали, нещадно раздвигаемые в стороны, обломки костей прорывались сквозь кожу. Прямо из того места, где находилось сердце, из ран наружу вылезли кончики восьми поросших черными волосками лап, разрывая грудь, будто двумя четырехпалыми руками. Лапы шевелились, выбираясь все дальше, и вот уже показались коленные суставы.
– Неееет! – в отчаянии ревел Коррин, обезумев и мечась от боли в луже собственной крови, не в силах что-либо сделать.
Жуткие конечности уперлись в снег, и вскоре из чудовищной дыры в груди некроманта на свет вылезло мохнатое тело с вросшей в него головой, на которой блестели восемь немигающих глаз. В стороны разошлись мощные кривые жвала. Паук, выбравшийся на свет, был поистине огромным – он никак не мог бы уместиться внутри человека, если бы не был взращен магией. Точнее, даже не ею, а последствиями прочтения заклятия из запретной книги. Черный Патриарх был прав, напутствуя Коррина: «Не смей произносить заклятия из этой книги!» Но правда эта оказалась насмешкой. Только сейчас Белая Смерть понял, что его использовали, ведь учитель не мог не знать: тот, кто лишь заглянет в эту книгу, уже обречен, а злым шепчущим голосам невозможно перечить – древняя магия сама найдет подходящие уста… И она нашла! Треклятый старик! Для чего тебе понадобился этот злобный монстр, порожденный его, Коррина, муками?!
Пятнадцатифутовое чудовище отряхнулось от крови, бросило презрительный взгляд на распростертую фигуру того, кто против собственной воли дал ему жизнь, что-то прошипело и ринулось прочь. Оно пробежало до конца улицы и, ловко перебравшись через палисад, скрылось в лесу…
Коррин Белая Смерть глядел на то, как розовеет небо над головой. Холодное солнце Севера поднималось все выше и выше, разливая над городом багряное утро. Ветер постепенно улегся, чего нельзя было сказать о боли в каждом дюйме искалеченного тела некроманта. Сжав зубы, темный маг изломанными, обессиленными пальцами пытался ощупать края ужасной кровоточащей дыры у себя в груди.
Рассветное солнце вдруг заслонила чья-то фигура. Тень легла на лицо некроманта.
– Помоги, – прошептал Коррин, опасаясь, что это будут его последние слова.
Подле него стоял высокий человек со спутанными черными волосами и нечесаной бородой. Серые штаны превратились в лохмотья, на ногах незнакомца не было сапог. Ступни покраснели от холода: снег, должно быть, очень больно их жалил.
Кутаясь в длинный плащ, человек молчал и смотрел, как в его ногах в ужасных муках бьется Ступивший за край. Наверное, некроманта еще можно было бы спасти, если он с такими-то ранами до сих пор не отправился в страну Чернокрылого Карнуса. Человек мог бы помочь ему, но вместо этого с нескрываемой злорадной улыбкой глядел на бьющегося в агонии Коррина Белая Смерть. Чернокнижник умирал, и это вполне устраивало того, кто пришел полюбоваться жестоким зрелищем…
– Оборотень… – вырвался хрип из горла бывшего служителя Смерти. Это действительно был Джон Ррайер, его былая жертва, чьи боль и страдания он раньше использовал себе во благо. От Джона исходил сильный звериный запах, а в глазах застыл волчий взгляд.
– Помоги мне, – прохрипел Коррин, пытаясь дотянуться рукой до получеловека. Изуродованные руки царапали доски, загребая пригоршни окровавленного снега.
Некромант жутко страдал, но Ррайер не спешил ему помогать. Облегчать муки умирающего последним ударом клинка он тоже не собирался. Оборотень просто смотрел, как бьется в агонии безумец, вырезавший на его теле свой знак. И чего греха таить – для Джона это было лучшим зрелищем за последние десятиления. Сейчас он даже мог бы с удовольствием причмокнуть языком, сполна наслаждаясь местью. Это чувство – он точно знал – в нем было от человека. Ни один зверь не способен так ненавидеть.
– Твое время пришло, Белая Смерть. – Человек-волк склонился над бывшим некромантом и схватил его руками за горло.
В первые секунды беловолосый еще дергался в его ладонях, болезненно хрипя. Ррайер чувствовал, как под его пальцами бьется жизнь, стремительно уходящая, покидающая это тело в невыносимых мучениях. Некогда прекрасное лицо исказилось еще больше и утратило последние человеческие черты, глаза закатились, веки судорожно дрогнули и опустились.
Убийца спасителя Истара распрямился, ненавидяще глядя на бездыханный труп у своих ног.
– Некроманты всегда остаются некромантами, – зло проговорил Джон Ррайер и в последний раз пнул тело поверженного врага.
Затем он развернулся и просто ушел прочь.
