В двенадцатом часу зазвонил телефон. Я вздрогнула от неожиданности, и черточка, которую я проводила в тот момент, получилась такой кривой и длинной, что пришлось стереть ее ластиком.
— Харис? Доброе утро, это Мануэл. Надеюсь, я тебя не разбудил?
Разумеется, он меня не разбудил: я уже давно поднялась, приняла душ и несколько часов работала, — но пришлось притвориться и заговорить сонным голосом. Ни в коем случае нельзя было дать повод для подозрений, что увиденное и услышанное накануне вечером заставило меня забыть об отдыхе и трудиться не покладая рук.
— Ничего страшного, сейчас, наверное, уже много времени… — пробормотала я.
— Почти полдень. Я звоню тебе, чтобы поблагодарить за вчерашний ужин — ты так любезно заняла беседой жен моих друзей.
— Не стоит благодарности. Я тоже прекрасно провела вечер.
— Правда? Тебе не было скучно? Жаль, что я не смог уделить тебе больше внимания.
«Осторожно, Сира, осторожно. Он прощупывает тебя, — подумала я. — Гамбоа, Маркус, забытая шляпа, Бернхардт, вольфрам, Бейра». Мысли, холодные как стекло, мелькали в голове, пока я продолжала говорить беззаботным и сонным голосом:
— Все в порядке, Мануэл, не беспокойся. Мне было интересно общаться с женами твоих друзей.
— Что ж, отлично, а как ты собираешься провести последний день в Португалии?
— Да в общем-то я ничего не планирую. Приму сейчас ванну и не спеша соберу вещи. Не думаю сегодня выходить из гостиницы.
Я надеялась, что ответ удовлетворит его. Если Гамбоа доложил обо всем да Силве и тот заподозрил, что я встречалась за его спиной с каким-то мужчиной, то, возможно, намерение не покидать гостиницу развеяло бы его подозрения. Разумеется, моего слова ему было бы недостаточно: он, несомненно, велит кому-нибудь следить за моим номером и, возможно, даже прослушивать телефон. Однако мне не стоило беспокоиться из-за этого — мое поведение обещало быть безупречным: я не собиралась выходить из гостиницы, разговаривать по телефону и с кем-либо встречаться. Я должна была поскучать в одиночестве в ресторане, показаться в вестибюле и залах, а потом на глазах у всех покинуть отель в сопровождении лишь собственного багажа. По крайней мере я рассчитывала на такое развитие событий, пока да Силва не высказал свое предложение:
— Я, конечно же, понимаю, что тебе нужно отдохнуть, но мне бы не хотелось, чтобы ты уехала, не дав мне возможности попрощаться с тобой. Позволь проводить тебя на вокзал. В котором часу у тебя поезд?
— В десять, — скрепя сердце ответила я. Как же мне не хотелось снова встречаться с да Силвой!
— В таком случае заеду в гостиницу в девять, договорились? Я бы с удовольствием встретился с тобой раньше, но, к сожалению, весь день буду занят…
— Не беспокойся, Мануэл, мне сегодня тоже предстоят разные хлопоты. Днем нужно отправить на вокзал багаж, а вечером я буду тебя ждать.
— Значит, в девять.
— Да, в девять я буду готова.
Вместо «бентли» Жуау меня ждал у гостиницы сверкающий спортивный «астон-мартин». Я ощутила укол беспокойства, обнаружив, что старого шофера нигде нет: мысль, что придется находиться в машине наедине с да Силвой, вызвала тревогу и неприязнь, — однако сам он явно не испытывал ничего подобного.
Я не заметила в его отношении ко мне никаких изменений и ни малейших признаков подозрительности: он был таким же, как прежде, — внимательным, галантным, обольстительным, словно вся его жизнь вертелась вокруг прекрасных шелков из Макао, не имея отношения к грязным делам с вольфрамовыми рудниками. Мы в последний раз проехали по дороге Маржинал и промчались по улицам Лиссабона, заставляя прохожих оборачиваться нам вслед. На перроне мы оказались за двадцать минут до отхода поезда, и Мануэл настоял на том, чтобы проводить меня до самого купе. Мы прошли по коридору — я впереди, он следом, всего на шаг позади меня, с моим чемоданчиком в руке, где вместе с умывальными принадлежностями, косметикой и бельем лежали доказательства его подлости и двуличия.
— Номер восемь. Кажется, мы пришли, — объявила я.
Через открытую дверь было видно элегантное и сверкавшее чистотой купе. Стенки, обшитые деревом, отдернутые занавески, удобное сиденье и еще не застеленная кровать.
— Что ж, дорогая Харис, пришло время прощаться, — произнес Мануэл, ставя чемоданчик на пол. — Я был рад познакомиться с тобой, и нелегко будет привыкнуть теперь к твоему отсутствию.
Он говорил, казалось, искренне, так что, возможно, мои опасения из-за Гамбоа были абсолютно беспочвенны. Возможно, я напрасно переживала. Возможно, тот и не подумал просвещать своего шефа и да Силва ничего не заподозрил.
— Мое пребывание здесь было незабываемым, Мануэл, — сказала я, подавая ему обе руки. — Мне удалось сделать великолепные приобретения, мои клиентки будут в восторге. Ты был так любезен со мной, так помог во всем, что я даже не знаю, как тебя благодарить.
Да Силва долго не отпускал мои руки. Я одарила его самой ослепительной из своих улыбок, скрывавшей непреодолимое желание поскорее закончить весь этот фарс. Я с нетерпением ждала, что через несколько минут дежурный по станции даст свисток, поднимет флажок — и «Лузитания экспресс» побежит по рельсам вперед, удаляясь от Атлантического океана к сердцу Пиренейского полуострова, навсегда оставив позади Мануэла да Силву с его гнусными махинациями, беспокойный Лиссабон и весь этот чужой для меня мир.
Последние пассажиры торопливо садились в поезд, и нам постоянно приходилось прижиматься к стене, чтобы дать им пройти по коридору.
— Наверное, тебе пора, Мануэл.
— Да, думаю, действительно пора.
Пришло время завершить наконец эту прощальную пантомиму, войти в свое купе и спокойно вздохнуть в одиночестве. Оставалось лишь дождаться, чтобы да Силва благополучно испарился, — все остальное было уже в полном порядке. И в этот момент он неожиданно обхватил меня одной рукой за плечи, другую положил на затылок, я почувствовала странный вкус его горячих губ, и дрожь пробежала по моему телу от головы до ног. Это был сильный, властный и долгий поцелуй, смутивший и обезоруживший меня, лишивший способности реагировать.
— Счастливого пути, Харис.
Я ничего не успела ответить — прежде чем смогла подобрать слова, он ушел, не дав мне времени опомниться.
63
Когда я опустилась на сиденье в своем купе, в памяти, как на экране кинотеатра, возникли события последних дней. Я вспомнила все сцены, в которых участвовала, и спросила себя, кто из героев этого странного фильма снова мог появиться когда-нибудь в моей жизни, а кого мне не суждено больше встретить. Я мысленно восстановила все сюжетные линии: некоторые из них имели счастливое завершение, другие повисли в воздухе. И в конце концов на воображаемом экране всплыл финальный поцелуй Мануэла да Силвы. Я до сих пор чувствовала на губах вкус этого поцелуя, но не могла дать ему определение. Спонтанный, страстный, циничный, чувственный? Возможно, все вместе. Возможно, ничто из этого.
