Война Польши с Тевтонским орденом, конечно, уменьшала ее возможную помощь Литве. А Вильнюсскому сейму в начале 1521 г. вновь пришлось решать вопрос о неоплаченных польских наемниках. Последние грозили, что свое жалование отберут сами. Сейм установил срок сбора призывников на 10-ю неделю после Пасхи. Он одобрил серебщину, ранее введенную Минским сеймом, но ее еще надо было собрать. Не хватало средств на содержание замков, а большая часть великокняжеских имений была уже в залоге. Удалось наскрести немного денег для гарнизона главного центра антитатарской обороны – Киева. Множащиеся слухи о скором татарском нападении побудили собравшихся в Минске призывников согласиться на дополнительные поборы с них. В конце 1521 г. Аникей Горностай и Евстафий Дашкевич повезли деньги в Крым. Это было весьма вовремя, ибо воинственный султан Сулейман, недавно пришедший к власти в Турции, в 1521 г. взял Белград, и над Европой нависла угроза османского вторжения. Прекратилась координация военных действий с воюющей Польшей, с ней вообще оборвались все переговоры и обсуждения. Сигизмунд Старый остался единственным звеном, воплощающим персональную унию. В 1521 г. поляки успешно завершили войну с Тевтонским орденом. Литва в том году помогла Крыму привести к власти в Казанском /534/ ханстве представителя семейства Гиреев, чем заметно улучшила свое положение.
Победа Польши позволила Сигизмунду Старому посвятить всего себя литовским делам. Он принял участие в сейме, созванном в Гродно 2 февраля 1522 г. Сейм в очередной раз ввел серебщину, у не платящих ее конфисковывались поместья. Великому князю удалось договориться с большинством панов относительно заложенных им имений. Он вернул себе Утяну, Дарсунишкис, Мозырь, Мельник, Кричев, Эйшишкес, Укмярге, Мяркине, Пуню, Жежмаряй, Лиду, Белицу, Аникщяй, Пярвалку, Острин, Крево, Любошаны, Могилев, Ужпаляй, Пянёнис. Передав эти имения, паны получили пожизненные должности их наместников и державцев. В Москву были отправлены послы. Переговоры окончились 14 сентября 1522 г. подписанием договора, наметившего пятилетнее перемирие (с Рождества 1522 г. по Рождество 1527 г.). Истощенные войной стороны согласились зафиксировать сложившееся положение. Смоленск остался за русскими, обмена пленниками не было (тут выиграла Литва).
Смоленск был серьезной победой России, она обеспечила себе 10-летний положительный военный баланс. Однако это не соответствовало результатам войны 1500–1503 г. Литовское государство оказалось способно (при незначительной помощи со стороны Польши) отражать нападения российского колосса. С этим Польша была вынуждена считаться. В двадцатых годах XVI в. она перестала выдвигать аннексионистские претензии.
е. Упрочение сословной интеграцииМятеж Михаила Глинского и Десятилетняя война показали, что социальная, правовая и политическая интеграция литовской и русинской элиты стала очевидной реальностью. Политическая олигархия Литвы, несмотря на характерное для нее соперничество отдельных группировок, оказалась способна к сочетанию важнейших общих интересов и отысканию способов их защиты. Тем самым рада панов в ответственнейшие моменты должным образом разрешала сложные ситуации. Подмогой тому была личность Сигизмунда II: Литва дождалась достойного монарха, осознавшего ее значение в династической политике и сумевшего защитить этот общий интерес страны и главы правящей династии.
Династические дела заставляли Сигизмунда Старого и в двадцатых годах XVI в. уделять пристальное внимание Великому княжеству Литовскому. Его позиции в Венгрии еще более пошатнулись, когда 2 октября 1515 г. умерла его первая жена Варвара. /535/ Вторым браком Ягеллон стремился найти опору в Италии. В 1518 г. он взял в жены дочь миланского князя Бону Сфорца. В 1520 г. у них родился сын Сигизмунд-Август. Исчезла опасность угасания литовско-польской ветви Ягеллонов; надеявшиеся на это недруги Литвы в Германии и России были крайне разочарованы. Перед Литвой открылась возможность в еще большей мере использовать статус столпа династии. Сложившаяся ситуация сделала литовское панство и всё более влиятельную Бону временными союзниками. Правящую семью занимала реализация вотчинного права на Литву в форме конкретного признания Сигизмунда-Августа наследником престола. Рада панов желала эту весомую услугу не просто оказать, а выгодно продать. После смерти в 1522 г. Николая Радзивилла из Гонёндзи Младшего вильнюсским воеводой и канцлером стал Альберт Гаштольд (с 1519 г. уже бывший тракайским воеводой). В его руках и сошлись все нити этой игры. Поверенный Боны в Польше Лавр Мендзылеский был своим человеком в Литве (он некоторое время секретарствовал у Александра II и Сигизмунда II, принадлежал к вильнюсскому капитулу; он также оказал не одну услугу самому Гаштольду). Польский сенат следовало поставить перед состоявшимся фактом признания Августа в Литве, не оставляя на будущее иного выхода как избрать королем великого князя Литовского. Альберту Гаштольду удалось заручиться поддержкой высшего круга рады панов (тайного совета). Это должно было стать залогом успешного решения вопроса на сейме. Строптивого Константина Острогского, не желавшего портить отношения с польскими сенаторами, уговорил лично Сигизмунд Старый.
В конце лета 1522 г. в Вильнюсе был созван сейм. Много времени потребовалось на обсуждение готовящейся кодификации литовских законов (этому вопросу великий князь посвятил отдельный эдикт). Дворяне согласились с введением серебщины, которую тотчас поглотил расчет с польскими наемниками, не завершившийся даже в 1524 г. Северные русинские земли начали оживать после войны. Этническая Литва не была театром военных действий (в 1522 г. было завершено строительство вильнюсской оборонительной стены). Труднее было на юге, откуда всё еще угрожали крымские татары. Улучшенная оборона уже не позволяла /536/ им безудержно свирепствовать, однако опасность набегов по-прежнему нависала над Киевской землей, Подольем и Волынью. Положение на юге стало улучшаться с появлением местных наемников. Уже в первом десятилетии XVI в. киевский воевода располагал небольшими средствами, позволявшими ему содержать в замках немногочисленную обслугу и великокняжеских придворных. Их число постепенно росло. Когда в 1524 г. были распущены призывники и польские наемники, в южных замках находились на содержании 2000 таких профессиональных воинов. Появление собственных наемников и рост возможностей их вербовки улучшили военное и международное положение Литвы. По смерти в 1523 г. хана Мухаммед-Гирея его соперничающие преемники (брат Сеадет-Гирей и сын Ислам-Гирей) обратились за помощью к Литве. Пассивная политика Литвы не использовала эту борьбу в полной мере, однако нашла повод несколько улучшить положение: в 1523 г. к ногайцам был отпущен Шиг-Ахмат с тем, чтобы он по возможности вредил Крыму. Нападения крымчан повторялись (напр., в 1524 г.), однако в южном приграничье стало заметно спокойнее. Дела в Крыму складывались в пользу Литвы: поначалу турецкий султан утвердил обоих претендентов на престол, позднее победил Ислам-Гирей, с которым без труда удавалось договориться.
Завершить планируемую кодификацию всеобщего права не получилось: она не была утверждена ни в 1522, ни в 1524 г., хотя сам великий князь ратовал за нее. Несговорчивость сейма показала, что мнение более широких дворянских слоев приобрело некоторый вес. Панам, хотя они и добивались желаемого, уже. приходилось прибегать к разъяснениям и нешуточному давлению. Когда монарх находился в Польше, рада панов была вынуждена решать все вопросы и при этом специализироваться. Ее ответственность возрастала. Ресурсы немногочисленных панов равнялись ресурсам всего рядового дворянства. Поскольку среди панов преобладали литовцы, в процессе сословной интеграции доминировало литовс- /537/ кое начало. Потому эта интеграция укрепляла заинтересованность всего дворянства в Литовской государственности. В таких обстоятельствах даже вспыхнувший в середине двадцатых годов конфликт между Альбертом Гаштольдом и Константином Острогским не приобрел размаха национальной коллизии, несмотря на целенаправленные попытки Гаштольда.
