В этой части города были сосредоточены бухгалтерские конторы, банки, оптовые биржи, – все то, что привлекает и притягивает мужское общество; галантерейных магазинов в таких местах обычно не бывает; однако Джо, забыв о материнском наказе, устремилась сюда. Прогуливаясь взад и вперед, как будто бы в ожидании встречи, с неженским интересом разглядывая инструменты плотника в одной витрине и образчики шерсти в другой, она споткнулась о какой-то бочонок, едва не угодила под спускаемый сверху тюк, а какие-то мужчины весьма грубо оттолкнули ее с дороги, как будто говоря про себя: «И какого черта она сюда затесалась?»
Упавшая ей на лицо капля дождя переключила ее мысли с разбитых надежд на некупленные ленты. Будучи не только влюбленной девушкой, но и просто девушкой, без всяких эпитетов, Джо вдруг подумала, что если сердцу уже ничем не поможешь, то новую шляпку еще можно попытаться спасти.
Надо же! Мама прямо-таки втискивала ей в руку зонтик, а она ухитрилась его оставить. Теперь надо к кому-то зайти и одолжить зонтик – иначе промокнешь до нитки. Она посмотрела вверх на сгустившиеся тучи, вниз – на красный бант, уже испещренный темными точками, вперед – на грязную улицу, а потом, помедлив в растерянности, оглянулась назад. «Хоффман, Шварц и К°» – гласила надпись на двери закопченного склада.
«Так тебе и надо! – с укором сказала Джо самой себе. – Вырядилась и бесстыдно отправилась искать профессора! Мне стыдно за тебя, Джо! Ясно, что ты теперь замышляешь. Пойти к этим немцам, одолжить у них зонт и заодно проведать, где Баэр. Ничему этому не бывать! Дождь или не дождь – а ты пойдешь и выполнишь мамины поручения. Возможно, ты сляжешь в постель, умрешь и погубишь свою дивную шляпку – но это тебе по заслугам!»
Вынеся себе столь суровый приговор, она стремглав бросилась через улицу и чудом не угодила под колеса нагруженного фургона. Потом, сама не понимая как, оказалась в объятиях чопорного господина, который пробормотал с видом оскорбленного достоинства: «Прошу прощения, мэм!» Придя в себя от ужаса, Джо поспешно набросила носовой платок на свою бедную шляпку, видимо, надеясь хоть так уберечь ее от дождя, и побрела дальше, чувствуя, как все больше промокает, и глядя на снующие мимо зонтики. Однако один большой мужской зонт, синий и довольно потрепанный, маячил над нею уже подозрительно давно. И вот, решившись наконец поднять глаза, она увидела, что на нее взирает мистер Баэр.
– Кажется, я узнаю́ смелую леди, которая столь отфажно бредет прямо перед носом лошадей по колено в грязи! Как фы тут оказались, мой друг?
– Я за покупками.
Мистер Баэр улыбнулся и обвел глазами ближайшие строения, от кожевенной фабрики до конторы по заготовке мехов, потом сказал вежливо:
– У фас нет зонтика. Потому позфольте мне сопрофождать фас и нести покупки.
Ей не оставалось ничего другого, как поблагодарить его. Щеки Джо пылали, подстать пунцовой ленте на шляпке. Она представляла себе, что он думает о ней. Но через минуту-другую ей было уже все равно, она шлепала по лужам под руку со своим профессором и чувствовала себя совершенно счастливой женщиной.
– Мы подумали, что вы уехали, – поспешно проговорила Джо, почувствовав на себе его вопрошающий взгляд.
У шляпки были не очень широкие поля, и она боялась, как бы он не заметил и не счел нескромной радость, написанную у нее на лице.
– Как фы могли такое подумать? Уехать, не простившись с теми, кто был так замечательно добр ко мне?
Услышав в его голосе легкую укоризну, она сообразила, что обидела его своим предположением и поспешила исправить ошибку:
– Нет, я не думала… Я знала, что у вас дела. Но нам вас так не хватало – особенно папе и маме.
– А фам?
– Ну, я всегда тоже рада вас видеть, сэр.
Боясь выглядеть чрезмерно пылкой, Джо поневоле приняла очень холодный тон, а слово «сэр» в заключение фразы совсем уж остудило профессора. Улыбка исчезла с его лица, и он сказал бесцветным голосом:
– Я признателен фам фсем, и, конечно, я еще зайду к фам перед отъездом.
– Вы все-таки уезжаете?
– Да, я сделал фсе дела, фсе кончено.
– Хотя бы успешно? – спросила Джо, услышав в его словах какую-то горечь.
– Да, у меня открылась фозможность дополнительной работы. Так что заработаю себе на хлеб и побалую немного моих Jünglings[26].
– Прошу вас, расскажите поподробнее… о работе и особенно… о мальчиках.
– Мне приятно, что фы интересуетесь. И я с удофольстфием отфечу на фаши фопросы. Мои друзья хлопотали мне место в униферситете, и я буду преподавать, как в Германии. Моего жалофанья хватит, чтобы фыфести в люди Франца и Эмиля. Есть за что благодарить судьбу, не правда ли?
– Еще бы! Так замечательно, что вы будете заниматься любимым делом, а мы теперь чаще сможем видеть вас и ваших сыновей! – воскликнула Джо, цепляясь за Франца с Эмилем, как за предлог для радости, которой она не могла скрыть.
– Фидеться… К сожалению, нет. Этот униферситет не здесь, а на Западе.
– Так далеко! – Джо даже отпустила подол своего платья – для нее теперь уже не имело значения, что будет с ее красивым нарядом да и с ней самой.
Мистер Баэр мог читать на нескольких языках, но увы, он не умел читать женские сердца. До сих пор ему казалось, что он знает Джо достаточно хорошо – и вдруг такая противоречивость и переменчивость. За время прогулки ее настроение менялось раз пять. Встретив его, она несказанно удивилась, хотя, с другой стороны, чего еще она могла искать в этих кварталах, как не встречи с ним? Когда, раскрыв над нею зонт, он подал ей руку, она одарила его чарующей улыбкой, и он был просто на седьмом небе. Но стоило ему спросить, скучала ли она о нем, как его окатили ледяной водой. До чего сухо, казенно она ему отвечала! Потом, услышав о его удаче, она несказанно обрадовалась. Неужели дело в мальчиках? Но стоило ему сказать, что придется уехать на Запад, она произнесла «так далеко!» с таким отчаянием в голосе, что опять вознесла его на вершины надежды. Но в следующую минуту она вновь свергла его с заоблачных высот, заметив с очень сосредоточенным видом:
– Мне надо сюда. Вы зайдете со мной? Это ненадолго.
Джо всегда считала, что она умеет делать покупки. Но теперь, от возбуждения все у нее не клеилось. Она опрокинула поднос с иголками, купила не диагоналевую, а продольную ткань, а за сиреневой лентой обратилась в отдел ситцев. Мистер Баэр наблюдал за ней со стороны и все больше начинал убеждаться, что иногда поведение женщин, как и сновидения, нужно толковать наоборот.
Когда они вышли из лавки, он заметно повеселел и шлепал по лужам так, будто был в высшей степени удовлетворен.
– Не зайти ли нам еще во фруктовую лавку? – спросил он. – Купим что-нибудь для малышей и к столу… Надо устроить прощальный пир, коли уж я в последний раз иду к фам в гости.
