— Отстань, — пытаясь скрыть возбуждение, сказала я. — Почему это на мне уже ни нитки не осталось, а ты все еще при полном параде?
— Если хочешь, могу раздеться, — поддразнил он.
— Так давай, — стараясь не заикаться, согласилась я.
— Попроси.
— Вот еще.
— Тогда придется тебе самой.
Я сняла с него одежду. Пальцы у меня так дрожали, что с пуговицами на рубашке я справилась еле-еле. Но дело того стоило.
У него было такое великолепное тело, такая гладкая кожа, такой плоский живот…
Я провела пальцем по линии волос от пупка вниз и вздрогнула, потому что услышала, как он ахнул.
Затем тайком покосилась на ширинку, увидела, как натянулась ткань, и это ужаснуло и взбудоражило меня.
Наконец набралась смелости и начала медленно расстегивать на нем брюки. Но раздевать мужчин, которые носят костюмы, я не привыкла. Штаны Дэниэла были оснащены такой хитрой системой кнопок, крючков и «молний», что я запуталась.
Наконец мы общими усилиями выпустили на волю его рвущийся в бой член.
Тест на качество белья Дэниэл прошел на «отлично», чего нельзя сказать обо мне. Мои трусы знавали лучшие времена, в основном вертясь в стиральной машине, куда я по ошибке когда-то отправила их вместе с черной одеждой.
Дэниэл же был великолепен — и, что делало его еще более для меня привлекательным, он не был безупречен. Хоть тело у него было красивое, но не такое накачанное, как у тошнотворных моделей из мужских журналов.
Прикосновение его тела к моему было неописуемо. Все чувства обострились до того, что, обнимая Дэниэла, я ощущала кожей легкое покалывание. У него были такие твердые мускулы, что я совсем ослабла, когда его бедра прижались к моим, а потом внизу живота сладко заныло.
Стыд прошел без следа. Осталось только желание. Даже истерически смеяться расхотелось, когда я поймала взгляд Дэниэла. Мы перешли границу: теперь мы были уже не Дэниэл и Люси, а просто мужчина и женщина.
О противозачаточных средствах мы не говорили, но в нужный момент оба повели себя как взрослые, ответственные люди эпохи ВИЧ-инфекции и гепатита С.
Дэниэл достал презерватив, а я помогла ему надеть его. А потом мы… ну, в общем, понятно…
Ему понадобилось не больше трех секунд. Видеть, как лицо Дэниэла исказилось от наслаждения — наслаждения, причиной которого стала я, — было для меня блаженством.
— Извини, Люси, — выдохнул он. — Не смог остановиться, ты такая красивая, и я столько мечтал о тебе…
— А я думала, в постели ты безупречен, — притворно посетовала я. — Вот не знала, что имею дело с мастером преждевременной эякуляции.
— Нет, нет, — нервно возразил он. — Со мной такого с пятнадцати лет не случалось. Дай мне еще пять минут, и сама убедишься.
Я лежала в кольце его рук, а он осыпал меня непрерывными поцелуями, гладил по спине, бедрам, животу…
И через рекордно короткое время предпринял вторую попытку.
В этот раз все продолжалось долго-долго, и делал он это медленно, вдумчиво, с полным вниманием ко мне и ко всему, чего мне хотелось. Никто и никогда еще не был со мной так бескорыстен и щедр в любви. И я еще ни разу не испытывала ничего подобного: я содрогалась, трепетала, и глаза мои были расширены от изумления и блаженства.
Теперь он не закрывал глаза ни на миг и все смотрел, смотрел на меня. Я чуть не растаяла — до того это было эротично.
Мы душили друг друга в объятиях, но хотели быть еще ближе.
— Жаль, я не могу расстегнуть на себе кожу, чтобы спрятать тебя в себе, — сказал он. И я понимала, что он имеет в виду.
Потом мы немного полежали молча.
— Ну что, не так уж и плохо, правда? — заметил Дэниэл. — И чего, спрашивается, ты боялась?
— Много чего, — рассмеялась я. — Вдруг бы ты подумал, что у меня ужасное тело. Или заставил бы меня делать всякие глупости.
— Тело у тебя восхитительное. А что за глупости? Завязать тебе глаза и намазать живот медом?
— Ну, не до такой степени, ты ведь все-таки не Микки Рурк, а я — не Ким Бейсинджер, но…
— Слушай, ты меня заинтриговала. Что же такого я упустил?
— Сам знаешь, — застеснялась я.
— Нет, не знаю.
— Ну, — пояснила я, — есть мужчины, которые, например, говорят такое: «Может, встанешь на голову, вот так, о боли не думай, мне сказали, что потом терпеть будет легче. Так, теперь раздвинь ноги под углом 130 градусов, я войду в тебя сзади, вот, а теперь своди и разводи бедра с амплитудой приблизительно восемь дюймов — восемь, я сказал, а не десять, дрянь безмозглая, ты что, убить меня хочешь?», ну и дальше в том же роде.
Дэниэл так хохотал, что долго не мог успокоиться, и это тоже было чудесно.
Потом, уже сонные и разнеженные, мы снова занялись любовью.
— Который час? — спросила я, немного отдышавшись.
— Около двух.
— Тебе утром на работу?
— Да, а тебе?
— Тоже. Наверное, надо немного поспать.
Но спать мы не стали.
Я умирала с голоду. Дэниэл сходил на кухню, принес пакет шоколадного печенья, и мы ели его, лежа в обнимку в постели, и болтали ни о чем.
— Пора в спортклуб записываться, — ткнув пальцем себе в живот, сокрушенно заметил он. — Если б знал, что так получится, давно бы записался.
Чем умилил меня окончательно.
Когда мы доели печенье, он приказал:
— Сядь.
Я села.
Дэниэл тщательно разгладил простыни.
— Не могу позволить любимой женщине спать на крошках печенья, — сказал он.
Я улыбнулась. Тут зазвонил телефон, и я подскочила на полметра в высоту. Трубку снял Дэниэл.
— Алло! Да, Карен, привет. Да, я сейчас в постели.
Пауза.
— Люси? — медленно переспросил он, как будто слышал такое имя впервые. — Люси Салливан? Да, да, в постели рядом со мной, — подтвердил он. — Дать ей трубку?
Я трясла головой как сумасшедшая, махала руками, затем скрестила указательные пальцы перед телефоном.
— Да, — бодро продолжал Дэниэл, — три раза. Да, Люси?
— Три раза что? — спросила я с ужасом.
— Сколько раз я занимался с тобой любовью за последние два часа?
— Ах да. Три, — еле живая от страха подтвердила я.
— Да, Карен, три раза. Хотя, может, до утра мы еще успеем. Что еще ты хотела узнать?
Из телефона доносились яростные вопли и визг Карен. И даже я слышала грохот, когда она швырнула трубку.
— Что она сказала? — поинтересовалась я.
