Теперь Ульфиус и присоединившиеся к нему трое молодых людей открывали двери быстрее, каждый свою, успокаивали людей и предлагали быстро уходить.
– Стойте! – закричал вдруг Сергей. – Да их же повяжет или застрелит охранник на входе!
– Нет, – невозмутимо сообщил Ульфиус. – Во-первых, я открыл вторую дверь – черный ход на пустырь. Беглецы почуют его не хуже собак. А во-вторых, охранник участвует сейчас в скандале вокруг вашей сумки с тридцатью тысячами. Все, кто остался в здании, заняты только этим. В ближайшие полчаса нам и пленникам ничто не угрожает.
Молоканов тоже принял активное участие в спасении сограждан и, возможно, своих будущих избирателей. Но со вторым узником ему не повезло. Высокий жилистый мужчина, решив, что его будут убивать или мучить охранники, вцепился Виктору в горло. Кандидат в депутаты испуганно закричал. Замученного мужичка бить не хотелось, да и неизвестно, кто кого одолел бы.
Ульфиус быстро подбежал к сцепившимся людям, властно положил руку на плечо узника и приказал:
– Иди домой.
Тот сразу отпустил Виктора, отвернулся и поковылял к выходу.
Особенно тяжело оказалось на нижнем подвальном этаже. Не все пленники Патрикеева могли ходить. У многих были изранены ноги, некоторые вообще не могли стоять. Ульфиус шептал им что-то на ухо, водил руками над ранами и подталкивал к выходу.
– Я дал им временное облегчение, – пояснил он Сергею. – Некогда лечить. Да и не мое это дело. Пусть уходят – после ими займутся ваши врачи.
– Звери, – заметил Сергей, когда последний узник убрался из подвала.
– Нет, не звери, – ответил Ульфиус. – Звери никогда не мучают своих сородичей сознательно и с такой страшной целью.
– Долги они выколачивали решительно, – передернулся Молоканов.
Он представил, что Патрикеев мог подобным же образом поступить и со своим противником на выборах. Тем более что Виктор позволил себе несколько непочтительных замечаний по его адресу в прессе.
– Долги – лишь предлог, – объяснил Ульфиус. – Они восполняли свою энергию за счет страданий этих людей. Теперь Патрикеев и его приспешники, которым Бонуций не успел свернуть шею, будут чувствовать себя не слишком комфортно. Энергию они будут получать напрямую от хозяев, а это не так легко…
Проверив еще раз все закоулки, поднялись наверх.
– Позвольте выразить вам свое почтение, – шепнул Брентон на ухо Сергею. – Я и не подозревал, насколько ужасно видеть такое…
– Что ты, друг, – усмехнулся тот, хлопнув авенорца по плечу. – Мы здесь живем! Не скажу, что к такому можно привыкнуть, но все-таки легче… Прошло, да и ладно.
Наташа с интересом рассматривала внутреннее убранство храма. Она опиралась на руку Сергея, ей было покойно и уютно, несмотря на довольно мрачные росписи, украшавшие храм, и обилие чужих людей – в большинстве «серых шеек» с фанатично горящими глазами. Толпа имела нездоровый вид. Люди молились вслух, вскрикивали, не стесняясь других, обменивались мнениями. Собственно, обычных зевак в храме было не меньше, чем продвиженцев, но они как-то потерялись в толпе. Слишком нагло вели себя хозяева праздника.
В преддверии главного события Далила развлекала аудиторию песнями. Бонуций в церемониальном наряде «серых шеек», просторном балахоне с черными обшлагами и воротником, возился у алтаря – огромной мраморной плиты. Камень алтаря был белым, с красными прожилками, и напоминал стол в прозекторской. Ульфиус неприметно стоял у входа. Он также был наряжен в серую одежду продвиженцев, только повседневную.
– Неплохо поет, – прошептала Наташа. Сергей молча кивнул.
– Мы рады приветствовать на нашем празднике главу Церкви Продвижения в столице, – медоточивым голосом объявила Далила. – Он откроет первый храм. Нашему городу выпала огромная честь. Надеюсь, сегодня мы первыми на Земле увидим гостя с другой стороны мира на нашем празднике. Телепатический контакт с ним уже установлен. И, как более высокая форма жизни, он в состоянии переместиться сюда в эфирном образе или даже во плоти, чтобы приветствовать нас.
Зал восторженно зашумел. Журналисты телекомпаний, присутствующие на открытии, недоуменно переглянулись и отдали приказ операторам не выключать камер. Два канала, подконтрольных Далиле, вели из храма прямую трансляцию.
– Итак, все готово, – как из бочки прогудел Бонуций. Голос звучал непривычно даже для него, зато как нельзя более подходил к случаю. – Хотите ли вы видеть наших покровителей с голубых звезд?
– Да! – разразилась восторженным ревом толпа.
– Помолимся! – предложил Бонуций.
«Серые шейки» вновь дико взвыли и запели свою ритуальную песню, притопывая и прихлопывая. Трудно было удержаться от того, чтобы не начать качаться в такт словам. Неподвижно стоявшая Наташа почувствовала себя неуютно. Сергей, похоже, неудобств не испытывал. Он даже улыбался своим мыслям, будто бы его происходящее не касалось. Адепты веры бросали на него косые взгляды.
– Помолимся горячее! – еще раз взревел Бонуций. В храме поднялся такой шум, что, казалось, купол с темной мозаикой рухнет вниз.
– Да приидет наш учитель и друг! – истошно завопил Бонуций.
На мраморной плите вдруг появилось ниоткуда серое существо. Вспыхнули блицы фотоаппаратов, включились дополнительные источники освещения телекамер. Народ закричал еще истошнее и чуть не смял стальной заборчик, отгораживавший алтарь от основного храмового помещения.
На мраморном столе сидело существо с серой кожей, цилиндрообразной головой и глазами навыкате. Вид у него был довольно отталкивающий. В руках тварь держала что-то пушистое, мягкое и тихо пищащее – то ли щенка, то ли котенка, а скорее всего, не то и не другое. Продвиженцы с радостью загомонили – перед ними предстали сразу две неземные формы жизни.
Счастливчики, которые оказались в первых рядах, правда, зажали носы. По храму распространялось зловоние – сероводород, смешанный с запахом тления. Но энтузиазм присутствующих вонь не охладила.
Серокожее существо крякнуло, отрыгнуло, его глазки забегали по людской толпе.
– Ныыххх! – выдохнуло существо. И вдруг тщедушными с виду перепончатыми лапками с чудовищной силой сдавило пушистый комочек. Раздался писк, хруст ломающихся костей, чавканье. Бурая кровь маленького существа брызнула на мраморную поверхность алтаря. А тварь, в мгновение ока расправившись со своей жертвой, поспешно затолкала ее в рот и с натугой проглотила.
Женщины закричали, и даже некоторые мужчины в серых одеждах испуганно перекрестились.
Тварь между тем издала характерный звук. Телекамеры, установленные под куполом и снимавшие инопришельца со служебного входа, бесстрастно зафиксировали неприятное событие. Складки серой кожи приподнялись, и из проявившегося заднего прохода существа исторглась струя воздуха, окрашенная мелкими зелеными каплями. Смрад у алтаря стал невыносимым. Нескольких человек вырвало прямо на пол.
