неуклюжий, будто ноги перестали слушаться его. Потом еще один. Лэйду пришлось прикоснуться к его плечу, чтобы тот не налетел на него, пятясь к выходу.
- Мистер Ла…
- Тихо.
- Это же…
- Тихо, я сказал, - Лэйд перенес вес на левую ногу, чтобы пригвоздить Уилла к полу, - Спокойно. Дышите.
- Это…
Ему должно было быть непросто. У него не было инстинкта, который позволил бы ему выживать в Новом Бангоре так долго, у него был лишь разум. Хрупкая структура неустойчивых связей, которая мнит себя сложным инструментом познания и которая способна уничтожить саму себя, столкнувшись с тем, что называется Новым Бангором, и его единственным полновластным хозяином.
- Это тела, Уилл. Мертвые тела, только и всего.
- Но они… они…
Нет, приказал себе Лэйд, не думать. Не воспринимать это разумом, напротив, спрятать его подальше, оставив снаружи лишь тигриный оскал не рассуждающих инстинктов. Иначе мгновенно закружится голова, навалится слабость, выскользнет из груди и так слабое дыхание.
- Выпотрошены, как индюки. И, по всей видимости, довольно давно. Теперь ясно, что это за запах… Единственное, что вы можете сейчас сделать, чтоб не ухудшить нашего положения, это сохранять спокойствие.
Много, несколько десятков. Двадцать? Тридцать? Возможно, и больше, он не хотел считать. Не тела – торсы, лишенные конечностей и голов. Вот почему он не сразу понял, на что смотрит, приняв эти изувеченные останки за части гобелена.
Все вскрытые, напоминающие вывороченные наружу мясистые бутоны какого-то огромного цветка, только лепестки не яркие, как у каланхоэ или хлопчатника, а серые, сухие – лепестки из человеческой кожи, растянутые на небольших вбитых в стену гвоздях. Под этими лепестками видны были пожелтевшие тонкие кости – ажурные клетки ребер, вытянутые тростинки позвонков, искривленные пластины тазов, расщепленные на острые листовидные осколки.
Кто бы ни проводил вскрытие, едва ли им руководил медицинский интерес. Нет, понял Лэйд, сохраняя противоестественное спокойствие, от которого его самого подташнивало, этих несчастных, распятых на стене, точно на огромном стенде, не касался ланцет хирурга. Что-то более небрежное и, судя по всему, наделенное огромной силой. Несмотря на то, что он отчаянно пытался перекрыть в разуме те ручейки, по которым он получал информацию, он не мог не замечать деталей – жутких деталей, которые его инстинкт понимал совершенно четко и безошибочно. Переломанные кости, лопнувшие ребра, оборванные мышцы и свисающие, точно сухие бечевки, сухожилия. Чтобы сотворить с человеческим телом нечто подобное, надо обладать огромной силой. И, пожалуй, огромной злостью.
Эти несчастные не были дичью, хмуро подтвердил выпустивший когти тигр внутри его сознания. Их убили не из голода. Мяса, съежившегося и высохшего, накачанного консервирующими и бальзамическими составами, не касались ничьи зубы.
Тошнотворный спазм намертво заблокировал глотку, противясь тому, чтобы втянуть в легкие переполненный миазмами разложения воздух. Лэйд потратил несколько секунд, чтобы восстановить дыхание. Запах… Вот откуда этот запах был знаком ему. В аптечной лавке доктора Фарлоу ему приходилось ощущать нечто похожее – гнетущую вонь формалина, смешанного с медицинским спиртом и карболкой. Даже не в самой лавке, а в каморке позади нее, где доктор Фарлоу в тщательно закупоренных банках хранил законсервированные препараты, бывшее его гордостью – двухголовых мышей, вздувшиеся огромными опухолями внутренние органы и прочие причудливые обрезки жизни, нашедшие упокоение не в земле, а в бесцветной жидкости внутри стеклянных саркофагов.
Банки здесь тоже были. Лэйд не сразу увидел их, те выстроились вдоль стены – длинная шеренга пузатых бутылей, внутри которых на волнах бесцветного моря покачивались бледно-серые и алые комки, бесформенные и напоминающие зародыши бабочек, обернутые в полупрозрачные, так и не ставшие крыльями, покровы.
«Где я? – мысль эта, тревожно шуршащая колючими крыльями нетопыря, билась о своды черепа, - Какая сила свила себе логово под крышей «Ржавой Шпоры» и во что превратила захваченное у «Альбиона» убежище?
Кладовая? Операционная? Склеп? Может, особое место для принесения жертв неведомым ему богам?
Нет, ощутил Лэйд каким-то доселе незнакомым ему чувством, не тигриным и не человеческим. Что-то другое. Эти бутыли с законсервированными органами, эти распятые тела… Сила, которая создала все это, желала обрести нечто большее, чем уединенное место для хранения своих трофеев или припасов. Если же это был тайный храм, Лэйду пришлось признать, что крайне странного свойства – он не видел никаких характерных для всякого храма символов – ни оплывших свечей, ни сакральных изображений, ни прочих признаков того, что вершившиеся здесь страшные ритуалы были посвящены какому-то божеству.
Нет, это не храм. Что-то другое, что-то…
Оторвав наконец взгляд от беспомощно распятых мертвецов, он обнаружил вдоль другой стены целый ряд кроватей, выстроившихся безукоризненно ровным рядом, точно в лазарете. Эти кровати отчего-то заставили его напрячься еще больше. Едва ли они остались здесь с тех времен, когда «Ржавая Шпора» привечала гостей, по крайней мере выглядели чересчур тяжеловесно даже для видавшего виды Скрэпси. Сбитые из толстых дубовых досок, грубые, с каким-то ветхим серым тряпьем вместо матрацев, они годились больше для тюрьмы или каталажки, чем для постоялого двора, мало того, смердели потом и мочой столь сильно, что едва не перебивали придавленный консервирующими растворами смрад разложения. Пожалуй, надо чертовски хотеть спать, чтоб устроиться на отдых в таком месте, отстраненно подумал Лэйд, невесть что выискивая взглядом, в обществе выпотрошенных мертвецов…
Почти сразу он нашел то, что и предполагал найти. Все кровати в комнате были снабжены прочными просмоленными веревками в два пальца толщиной, назначение которых было слишком очевидно, чтобы оставить пространство для догадок. Люди, обретшие койку в этой комнате, не были добровольными гостями «Ржавой Шпоры» и ее нового хозяина.
Койки с ремнями. Выпотрошенные тела на стене. Бутыли с кусками плоти. Несмотря на то, что все это было перед глазами, разуму Лэйда, отодвинутому в тень свирепым тигриным инстинктом, не хватало чего-то, чтобы сложить их воедино. Койки. Скрэпси. «Альбион». Тела. Формалин. «Шпора». Лэйд ощутил натягивающуюся тонкой нитью досаду, точно пытался сложить из фигурных пластин «танграм»[2], но то ли пластины были с дефектом, то ли он ставил их под неверным углом – вместо простой и четкой геометрической формы он видел лишь разрозненные фрагменты… Ему даже показалось, что он слышит сопротивляющийся скрип деревянных пластинок.
Стоп. Тигр оскалил зубы, зло хлестнув тяжелым, как плеть, хвостом.
Скрип.
Проклятый старый дурак. Поранги[3].
Этот звук не был рожден его воображением. Он в самом деле доносился до его ушей. Снизу. Ритмично повторяющийся негромкий скрип ступеней.
