Скривившись, он понюхал еще флакон и его тоже поставил наместо.
— Ал рвет и мечет, — сказал он небрежно, и дажефальшивая моя бравада испарилась. — Его поймали через пару секунд послетого, как ты выбросила его на нашу сторону линий. Сейчас у него свой личный ад.А ты по-прежнему должна ему услугу. — Понюхав еще один флакон, он глянулна меня из-под нахмуренных бровей. — Интересно, что это будет?
— Я в порядке, уходи, — повторила я.
— А можно мне взять вот это? — спросил он, показываямне флакон.
— Все возьми, только уйди.
Флакон исчез в его пальцах.
— Еще только одно, — сказал он со странным блескомв глазах. — Насчет фокуса.
Я закаменела, и страх чуть зашевелился в самой глубине моегосущества:
— Да?
— Это не за ним приходила Тритон, когда разнесла твоюцерковь.
И он начал таять в воздухе — я в страхе шагнула вперед.
— Что она искала?
Понятия не имею, прозвучал ответ у меня в мыслях,
— Постой! — заорала я. — Она меня помнит?Миниас! Она меня помнит?
Я прислушивалась к тихому воздуху ночи, к своим безмолвныммыслям, но Миниаса не было. Еще секунда — и погас свет, исходящий из моегозеркала.
Черт побери, что же она искала, если не фокус?
Гулко закрылась входная дверь, эхо зазвучало в рассветномвоздухе, я посмотрела в ту сторону. Загудел мотор, и я выпрямилась, узнав тихиешаги Айви,
— Айви… — сказала я и поднесла руку к горлу,потому что оно заболело.
Дверь в мою комнату распахнулась, ворвался серый столбсвета.
— Рэйчел?
Лицо Айви трудно было разглядеть против света.
— С утра была она, — ответила я, решив, что про Миниасарассказывать — никому пользы не будет.
— Ты живая, — прошептала она, стискивая моюруку. — И это ты, правда? Только ты? — Глаза у нее стали большие вполутьме, на шее была повязка. Увидев мой непонимающий взгляд, она вдруг обняламеня. — Слава богу!
Напряжение, рожденное неожиданностью, растаяло, яуспокоилась. Совсем близко к ее лицу, я впивала в себя ее запах как воду. Мнеплевать было, если это только выброс феромонов, чтобы я расслабилась, чтобы ейлегче было меня укусить. Не ради этого она меня обнимала. Она тревожилась — иона была жива. Мертвой вампирше плевать было бы, осталась я собой или нет. Айвижива. Может быть, и Кистей жив. Пусть окажется, что Пискари врал!
— Это я, да, — сказала я, вспомнив, как Айви иЭдден боролись со мной на заднем сиденье машины, когда я сдаласьпроклятию. — Послушай, мне нужно в туалет.
Айви отступила:
— Знаешь, как я перепугалась?
— Я сама перепугалась, — ответила я, опираясь накровать и с трудом с нее поднимаясь.
— Дженкс! — крикнула Айви в коридор, когда япошлепала к двери босыми ногами. — Дженкс, она жива и здорова! Она встала!
— А что это за вонь? — спросила я, с отвращением вдыхаятяжелый запах плохого ладана.
— А это с церкви снимали скверну, — ответила она,выходя из комнаты следом за мной. — Только что уехал этот тип. Похоже, тыего пристыдила, так что он поискал и выяснил, что достаточно будет найти изаменить исходный клок освященной ткани, в котором святость и фокусировалась.Дети Дженкса его нашли, а дальше было проще.
Я кивнула, подумав, что странное ощущение, когда япроснулась — это было ощущение уходящей скверны. Интересно, что этот колдунсделает с оскверненной тканью. Может, закинет ее в безвременье? Я бы так ипоступила.
Одолев еще три ступеньки по пути к туалету, я обернулась.
— А ты живая? — спросила я, вспомнив, как реаниматорыоставили усилия.
Айви рассмеялась от дверей моей комнаты. Наверное,действительно за меня очень перепугалась — никогда не видела, чтобы онадемонстрировала столько эмоций. И улыбнулась… да, счастливой улыбкой.
— Пискари меня не… — Она перевела дыхание. — Яотключилась, когда он мне влил столько вампирской слюны, что она остановила мнесердце, но ребята из ФВБ поддерживали во мне жизнь, а потом реаниматоры ввелиантитоксин. Я ни секунды не была мертва, — сказала она радостно, — имоя душа при мне.
Отлично, подумала я. Хоть что-то для разнообразия случилосьправильное. Но спрашивать про Кистена я боялась.
— Мне нужно в туалет, — пробормотала я, потому чтоситуация становилась критической.
—Ой! — сказала она, вдруг смутившись. — Конечно.Я…
Но ее речь оборвало появление влетевшего из глубины церквиДженкса.
— Рэйч! — заверещал он, рассыпая з олотые искры. —Живая? Тинкин бордель, бешеная ты баба! В жизни не видел, что бы кто-нибудьтакое проделывал. Кто тебя научил ругаться по-латыни?
Он неистово запорхал между мной и Айви, и мне пришлосьопереться на стену, чтобы не упасть, следя за ним взглядом.
— Это проклятие ругалось, а не я.
— Как колени? — спросил он, спускаясь к ним, и тут жевзлетел к потолку — у меня голова так и мотнулась. — Ты ими здоровостукнулась, когда Кери тебя опустила на пол.
— И этого я тоже не помню, — сказала я, скрестив ноги идержась из последних сил. — Не уберешься ли ты с дороги, мне в сортирнадо?
— Черт возьми, — сказал Дженкс, взлетая над головами илетя за мной и Айви. — Я думал, ты убьешь Эддена. Это он тебе фонарьпоставил под глазом.
Вот почему морда опухшая, подумала я, шаркая по коридору.
— Какой сегодня день? — спросила я, думая, сколько жевремени я уже ничего не ела.
— Понедельник… погоди, — Айви шла за мной почтивплотную. — Вторник уже.
— О-о, духи все это сотворили за одну ночь, — сказалая, прищуриваясь и щелкая выключателем ванной. Глаза болели. Я обернулась — Айвии Дженкс смотрели на меня так, будто я что-то страшное сделала. —Чего? — спросила я недружелюбно, и Дженкс сел Айви на плечо.
— Ты уверена, что ты совсем в норме?
— Уверена, но если я не войду сюда немедленно, на полу будетлужа.
Дженкс взлетел, а Айви отступила на три шага.
— Хочешь чего-нибудь съесть? — спросила она, и я чутьпомедлила, закрывая дверь.
— Что угодно, кроме бримстона, — ответила я, и онавиновато покраснела.
Нас разделила дверь, я остановилась и обеими руками оперласьна стиральную машину, дрожа. Не в кровопотере дело, и не так уж сильно меняизбили. Я просто устала. Что-то такое — или кто-то такой — вел во мне войну, ия ничего этого не помнила. Фокуса не стало — значит, это «что-то» проигралобитву. И это я подобрала себя на поле битвы и сейчас тащилась, хромая, в новуюдраку.
