не будь как дядя Серёжа. Короче не сцы. Что в переводе с древнекитайского — будь спокойна как цветок лотоса плывущий…
— Я тебя сейчас ударю. Мудрец ты, древнекитайский. Как заряжу между глаз! Показывай куда идти!
— Туда. За мной.
Идём… С виду всё нормально. Обычный лес, деревья, кусты. Но здесь нет ничего живого. Вообще, даже насекомых. Концентрация арданиума в десять раз выше чем в прошлый раз от чего даже дышать сложно. Ломакина еле держится, ей плохо. По коже её идут трещины. Кажется, она скоро развалится на щупальца. А я…
А мне из-за арданиума… Я как будто пьянею. Сил столько, что девать некуда. Но сконцентрироваться сложно. Откуда здесь столько?
— Ой…
— Светик, ты как?
— Держусь. Но если что, особой помощи от меня не жди. Я только к Машке привести смогу. Потом… Ух… Потом видно будет. Темно. Слушай, ты заметила? Как-то слишком быстро стемнело. Наверное время здесь идёт по-другому, быстрее. Или нас дурят. Или… Подсвети, нихрена не вижу.
Выращиваю на ладонях два кристалла, увеличиваю и заставляю лететь над нами и светиться. Ещё десяток, летят чуть впереди и повыше.
— Эй! — доносится из леса. — Эй, мы здесь. Помогите.
— Наши? — пытаясь определить направление спрашиваю.
— Не уверена, — мотает головой Светик. — Лариса, не стоит. Мне страшно.
— Эй! Эй, мы здесь. Помогите, — повторяется крик.
— Тот же голос, те же слова, в той же тональности. Кто-то или что-то заманивает нас. Лариса, что бы ты не увидела, чтобы не услышала, десять раз подумай прежде чем идти.
— Нашла кого учить. Ты это кошатине объясни. Это она в лес убежала. А я…
Рядом с нами истерично хохоча пробегает голый человек. Возвращается, размахивая руками забегает в круг света, падает на колени.
— Они… Они ненавидят нас, — цепившись в волосы плачет человек. — Мы не успели. Мы не спасли…
— Успокойся. Мы поможем…
Человек хватается за голову, закричав резко поворачивает её и ломает шею. Хрипя падает и дёргается. От него отделяется жуткая прозрачная фигура, смотрит на нас чёрными провалами пустых глазниц и завывая улетает.
— Приведения, — глядя на него вздыхает Ломакина. — Они существуют. Точно. Без сомнения.
— Я очень рада. А теперь пошли. Надо найти Машку пока она такое же не выкинула.
Дальше всё идёт хуже. Спасение кошки превращается в аттракцион ужаса. Со всех сторон слышится детский плач. Среди деревьев мелькают фигуры. И вдруг, в темноте как из ниоткуда появляется танк. Как будто увидев нас машина запускает двигатель, поворачивает башню, опускает ствол. Из люка высовывается нечто уродливое и окровавленное, наводит на нас пулемёт и рыча пытается взвести. Слышится щелчок.
— Нет! — встав передо мной кричит Светик.
Танк подпрыгивает. Ствол пушки загибается. Внутри грохочет взрыв. Люки вышибает, из каждого вылетают струи пламени и ошмётки плоти.
— Охренеть, — глядя на свою распавшуюся щупальцами руку шепчет Ломакина. — Лариса, я такое больше не повторю. Давай осторожнее. Это место… Оно… Я не могу объяснить. Но всё же давай поосторожней.
Осторожнее, слушая плачь, крики, мольбы о помощи и угрозы, двигаемся вперёд. Выходим к упавшему вертолёту и видим вокруг растерзанные тела солдат.
Вертолёт смят, как будто согнут посередине. С лопасти капает кровь. Внизу всё ещё хуже. Солдат заживо разрывали на две части. Заживо, потому что верхние половины пытались уползти. Это видно по кровавым следам, положению тел и застывшим на их лицам гримасам ужаса.
— Что их так испугало? Опытные бойцы ГРУ. Они почти все из ветеранов, видели всякое. Что могло их так испугать?
