Его разбудил возглас.
Посланцы дня уже рассыпались по небесной равнине, оставляя на своем пути бледно-розовые следы.
Юная женщина, совершенно раздетая, зашла в реку по середину бедер. По тому, как она двигалась в воде, было ясно — она столкнулась с новой для себя стихией. Фрасист встал, размял онемевшие от усталости и холода мускулы и направился к берегу. Она почувствовала его присутствие, повернулась и поглядела на него со смесью радости, любопытства и опаски. В свете зари он ее нашел удивительно красивой. Она вылезла из воды, подошла к нему и сделала неожиданный жест: подняла руку и погладила его по волосам. Он подумал: а говорит ли она на межпланетном нафле?
— Я — Фрасист Богх…
— Вы житель Земли? — спросила она.
Ее язык, наполненный смещениями тонических ударений, был ближе к доисторическому космику, чем к современному нафлю, но они понимали друг друга, и это было главным.
— Земли? Вы, наверное, имеете в виду эту планету, Мать-Землю? Мой родной мир — Маркинат, но пришел я с Сиракузы…
Она перестала гладить его по шевелюре и пытливо оглядела.
— А вы? — продолжил он. — Откуда вы?
Она взмахом руки указала на небо:
— С «Эль-Гуазера», ракетного каравана. Все наши умерли…
На ум Фрасисту пришли слова махди Шари в подвалах епископского дворца: «К двум жерзалемянам, к муффию Церкви, к тебе и твоей дочери нужно добавить бывшего рыцаря-абсурата, существо из ракетного каравана…»
— Ты двенадцатая… — прошептал он скорее сам себе, чем своей собеседнице.
Глаза молодой женщины загорелись.
— Если верить Маа и провидицам, я избранная, и вхожу в числе двенадцати несущих будущее человечеству! — воскликнула она.
Он взял ее за плечи и улыбнулся.
— Как тебя зовут?
— Гэ.
— Добро пожаловать на Мать-Землю, Гэ. Твое путешествие подошло к концу.
Между двумя купаниями в реке (теперь Гэ поняла, что скрывается за словами гимна возвращения, ей наконец открылась красота Земли) они отдыхали в тени большой скалы и рассказывали друг другу о своей жизни. Гэ удивилась, узнав, что Земля превратилась ныне в необитаемую планету.
В свою очередь, Фрасист рассматривал эпопею пассажиров «Эль-Гуазера» как недостающее доказательство того, что народы миров Центра и Окраин произошли с Земли. Он тоже запутался с пересчетом времен, и его огорченный вид вызвал у Гэ смех — первый смех ее за долгое время. Им было так много о чем поговорить, что они не замечали, как бегут часы, что они забыли о голоде (возможно, оттого, что обоим требовалось прежде всего насытиться сочувствием). К закату Гэ примирилась с мужчинами, а Фрасист — с женщинами. Оба начинали подумывать — а не сложатся ли у них чувственные отношения, — но остатки опасений или скромности удерживали их от действия, и они довольствовались тем, что ласкали друг друга взглядами и словами.
— Мне следует предупредить других о твоем прибытии. Придут Афикит или махди Шари, чтобы инициировать тебя антрой, и ты научишься путешествовать силой мысли.
— Нет смысла ждать! — сказал чей-то голос.
Они повернулись и увидели в ржаво-красном свете сумерек очертания человека. Фрасист сразу узнал махди Шари, хотя тот в подземных переходах епископского дворца был одет иначе.
— Мы волновались, и я отправился искать тебя, — добавил Шари. — Я так понимаю, что тут уважительная причина: ты обнаружил одиннадцатую искру индисского дэва.
— Одиннадцатую? — переспросил Фрасист Богх.
— Скоро появится двенадцатая. Она будет угасшей. Хватит ли нам сил, достанет ли согласованности, чтобы она снова засияла?
Глава 24
Бог Марс однажды сказал Н-Марсианам: «Мой отец Юптер послал меня, чтобы я открыл вам секрет бессмертия. Этот секрет позволит вам отвадить сеятеля пустоты. Но если вы потеряете его, сеятель явится из небытия, чтобы сбросить вас в бездну забвения.
— В чем же секрет? — спросили Н-Марсиане.
— Все просто: никогда не забывайте любить бога, который спит в вас самих.
И Марс вернулся в свои владения.
Люди Н-Марса не поняли его слов и поспешили их забыть. Священники подарили им новых богов, новых идолов, которым они посвятили фанатичные религии. Они принялись отдаляться друг от друга, убивать друг дружку, и земля планеты так пропиталась кровью, что навечно стала красной.
Их крики ужаса и ненависти разбудили сеятеля пустоты, который спал в бездне. Он встал, принял облик человека и прибыл на Н-Марс. Испуганные люди, увидев его, вспомнили слова бога Марса. Они попытались выкопать останки спящего в них бога, но было слишком поздно: Сеятель Пустоты уничтожил их, и их мир оказался навсегда сброшен в бездонную пропасть.
Эта история пугает тебя, о ты, преклонивший ко мне внимательное ухо? Люби своего внутреннего бога и не ведай страха.
Легенда Н-Марса, записанная в н-марсианской диаспоре планеты Алемания. Перевод Мессаудина Джу-Пьета. План включал десятый этап. Тот, которого споры-властители не предвидели.
Несотворенный переиграл Гипонероархат. Не для того он стирал творения человека, чтобы их заменили творения скаитов. Материнские платы одурачили конгломераты чана. Они с самого начала были в курсе девятого этапа Плана, и по настоянию Несотворенного подготовили десятый. Выполняя его приказы, они знали, что обрекают споры на уничтожение, но об этом не беспокоились: никак не связанные с продуктами своей деятельности, они ими не дорожили — видя в них не своих потомков, а лишь новые вариации, умножение вероятностей.
Точно так же они смотрели на растворение материальных оболочек скаитов, восстановление их спор и общую перегруппировку внутри воссозданного тела Тиксу Оти, усиленного компонентами роботов и космин: как на новые привлекательные возможности. Платы внедрились и в то, что споры-властители окрестили «конем Троих» (некоторые исторические данные говорят в пользу написания «конем Троя»). Они перевели все свои данные в отдельную программу, которую Гипонероархат, не подозревая о том, ввел в мозг Тиксу Оти.
Автономная программа сработала в предусмотренный момент. Материнские платы завладели нейронами, мозговыми оболочками, корой мозга, гипофизом, и оттуда, благодаря армии спор согласования, принялись изменять определенные данные спор-властителей, рассеянные по прочим частям тела оранжанина. Долгий контакт с людьми нарушил механизмы вероятностной адресации спор, и платы взялись за их перенастройку, превратив конгломераты в безупречных исполнителей своей воли. Более того, Несотворенный обратил в свою пользу тягу скаитов к творческому напряжению в стремлении разработать и выковать их абсолютное оружие: благодаря вмешательству материнских плат его нематериальное всемогущество облеклось в непобедимый, неразрушимый панцирь. Теперь у него был сеятель пустоты, беспрекословно подчиняющийся ему солдат. Спорам-властителям удалось фрагментировать разум Тиксу Оти, отрезать от его собственного истока, отрезать от вибраций вселенского жара, а материнские платы завершили их работу последним штрихом. Теперь Несотворенный мог вмешиваться в сферы творения непосредственно. С помощью встроенных дерематов, равномощного ответа материнских плат на людское умение странствовать силой мысли, он мог мгновенно перемещаться из одного мира в другой. В своем стремлении к творческой автономии споры-властители завлекли в чан человека-истока (этим человеком был Тиксу Оти, но, исходя из логики вероятностей, он мог быть, он должен был быть махди Шари с Гимлаев). Предупрежденный материнскими платами Несотворенный сразу увидел все преимущества, которые можно было извлечь из этого присутствия: поскольку ему не удалось нейтрализовать других воителей безмолвия (эквивалента былых мастеров индисской науки), он использовал Тиксу Оти, чтобы вместе с ними проникнуть в индисские анналы; и, войдя в последний бастион человечества, он высвободит всю свою разрушительную силу, чтобы сбросить людей в небытие, откуда им уже никогда не выбраться.
