Наташа любила эти дни. Предпраздничные недели наполнялись суетой. В большом зале, украшенном еловыми ветками, собирались дорогие её сердцу домочадцы. Заговорщицкие улыбки обещали приятные сюрпризы, воздух наполнялся запахами благовоний и приготовляемых любимых блюд.
Приехав с ярмарки, она распорядилась снести короба, наполненные подарками, в кабинет. Завтра предстояло заняться их упаковкой. На ковре в беспорядке лежали отрезы тканей, разноцветная тесьма, шкатулки, кошели и мешочки. Как всегда, без помощи Фионы и Хельги не обойтись.
Пфальцграфиня, взяв с полки большую в кожаном переплёте книгу под номером четыре, села к столу. Открыв её на заложенной странице, задумалась.
Мысль вести дневниковые записи пришла после рождения Стефании. Хотелось запечатлеть каждую минуту жизни малышки: первую улыбку, первые слова, первый прорезавшийся зубик, первые шаги, первые шалости. Голубоглазая и медноволосая, она стала всеобщей любимицей. Даже рождение Николоса, никак не пошатнуло её прочное положение. Она по-прежнему оставалась любимой папиной дочкой, своими выходками ставившей дом «на уши».
— Ладно этот безухий куцехвостый кот… — жаловалась Наташа супругу. — Его уже ничем не испугаешь… Но её снова искали бог весть сколько! Упрямая девчонка умудряется сбежать от няньки! Она бы там и заснула, если бы не Брунс… Они приехали так вовремя.
Пятилетний сероглазый отпрыск Бруно, часто приезжающий к Бригахбургам вместе с тётей Хильдегард, быстро находил Стефку, где бы та ни спряталась. Пока они гостили, в доме царили тишина и покой.
— Вся в мать, — ворчал Герард, строго выговаривая шалунье, удобно усевшейся на его коленях, теребящей пальчиком блестящую круглую подвеску на отцовском поясном ремне: — Будешь проказничать — накажу. Маму нельзя расстраивать.
Гладил дочь по шелковистым волосам, прижимая к сердцу, в то время как она, убаюканная его лаской, устало закрыв глаза и притворно тяжело вздыхая, терпеливо выслушивала его совсем не страшную отповедь.
Пфальцграфиня через два года после рождения дочери подарила счастливому Герарду зеленоглазого сына.
Если семейная чета не стояла перед выбором имени девочки, безоговорочно отдав его на откуп матери, то выбор имени наследника вызвал у её сиятельства едва ли не слёзы. Здесь каждый член семьи счёл своим долгом высказаться.
Разговор вспыхнул после вечерней трапезы, когда новорожденному исполнилась ровно неделя.
— Адалуолф, — с благоговением произнёс Герард, накрыв руку жены ладонью.
— Ада… что? — она, вскинув бровь, с удивлением посмотрела на него.
— Благородный волк, — улыбнулся его сиятельство.
— Джебхард, — предложил Дитрих, не моргнув глазом.
— Джеб… — эхом отозвалась Наташа, уставившись в искрящиеся смехом глаза деверя.
— А что? — пожал тот плечами. — Храбрый.
— Лиафвин, — облизала губы Элли, доедая яблочный штрудель и косясь на Ирмгарда. — Значит возлюбленный.
Вице-граф поморщился, сдвинув брови:
— Рикердт. Сильный.
— Дт… — поперхнулась пфальцграфиня, поднося к лицу вышитый платочек.
Все уставились на неё.
— Тогда Хелмфрид. — Герард, допивая вино, беспокойно глянул на Птаху.
— А это кто? — сузила она глаза, полные слёз.
— Мир шлема, — подсказала Элли.
— Шлем, значит…
Ирмгард поставил пустой кубок, подвигая его отцу, наполняющему свой:
— Кива предлагает назвать мальчика Эдсэль — благородный.
Наташа прыснула со смеха:
— Excel… Программа для работы с электронными таблицами. Самое то для продвинутого ребёнка средневековья.
— Парзифаль, — робко предложила Стрекоза. — Или Леопольд, смелый.
— О, как… — откинулась пфальцграфиня на спинку стула, озадачившись. — А этот… фаль который, он кто?
Элли, покраснев под неодобрительным взором мужа, опустила глаза.
— Понятно, — вздохнула её сиятельство, вставая.
Покосившись на выпирающий животик невестки, с улыбкой произнесла:
— Прекрасные имена, дорогая. Скоро у меня тоже будет возможность предложить вам достойные варианты.
Присев на подлокотник кресла, в котором сидел Герард, обняла супруга и, прижавшись к его плечу, ласково заговорила:
— Любимый, я приму любое имя, которое ты выберешь для нашего мальчика. Будет ли это одно из перечисленных имён или иное, например, Николос или Александр, победа или защитник — оно будет самым прекрасным. Или это будет Леон. Лев… — одарила сиятельного нежным взором, целуя в щёку. — Твой выбор будет безупречен.
Под серебряный звон наполненных кубков новорожденного назвали Николос.
Наташа перевернула несколько страниц книги назад, рассматривая недавний портрет четырёхлетней Стефании, выполненный Гензелем. Зацепилась взглядом за подвеску в её руках. Брелок с логотипом «AUDI». Улыбнулась, вспомнив переживания по поводу Авоськи. Вещица вернулась в семью вместе с выплаченным долгом Шоленбургом.
Витолд, рассчитавшись и продав дом в Аугусте довольной Вэлэри фон Бригахбург, вместе с молодой женой уехал во Францию в Анжуйское графство, где в скором времени стал палатином в Анже.
Освободившуюся должность палатина в Аугусте его величество предложил занять Герарду.
Рисунков было много. Перебирая их, пфальцграфиня видела себя: повзрослевшую и счастливую.
Исполненные в сером цвете, словно нарисованные карандашом, они напоминали свитки кузена Хельги, которые она на некоторое время дала пастушку для изучения техники рисования.
Гензель вырос, и теперь его называли Иоганнес. Его можно было видеть где угодно с большим альбомом в руках.
«Наш летописец, — улыбаясь, называла его Наташа, разглядывая очередной пейзаж или портрет. — Пора осваивать живопись».
Она покосилась на короб у стены, где среди прочих подарков лежал ящичек с красками.
Поставив перед собой изображения Дитриха, Герарда и Ирмгарда, долго изучала, представляя на их месте большие красочные портреты.
Герард… Всматривалась в его лицо, глаза. Кончиками пальцев обводила линию бровей, скул, носа, губ. Вот он — мужчина её мечты.
Частые приезды Греты и Лиутберта в Аугуст к любимой тёте Вэлэри, сделали Дитриха постоянным гостем брата и его семьи. Видя уважительные и доверительные отношения между супругами, он был доволен обретённым покоем брата. После рождения ясноглазой Стефании, сердце барона окончательно оттаяло.
Регулярно заезжая в поместье «Россен», в котором теперь хозяйничала Эрмелинда, присматривался к молодой женщине, изменившейся до неузнаваемости. Те качества, которые так ему нравились: немногословность, кротость, покладистость, здесь были налицо и присутствовали в полной мере. Иногда за маской напускного безразличия он ловил на себе её беглые взоры, говорившие об обратном, что делало её ещё больше похожей на сестру и влекло к ней. Сравнивая Эрмелинду с Вэлэри, подумывал, не пора ли и ему остепениться и заиметь такую же большую и дружную семью, как у брата.
