Двадцать седьмого сентября в Будапеште должно было состояться торжественное открытие нового здания Венгерской оперы — именно для него Штробль ваял статуи Листа и Эркеля. К готовящимся торжествам Лист написал на стихи Корнеля Абраньи «Венгерскую королевскую песню» (Magyar király-dal или Ungarisches Königslied), в основу которой положил мелодию песни венгерских повстанцев времен Ракоци[763]. Однако результат оказался прямо противоположным тому, на который он надеялся: руководство театра не только не испытало гордость за национальное искусство, но и посчитало целесообразным отказать в исполнении «Королевской песни» во избежание обвинений «в нелояльности». Лист, глубоко уязвленный, написал интенданту театра барону Фридошу Подманицки (Podmaniczky; 1824–1907): «Музыка должна оставаться музыкой, без вредных и излишних толкований»[764]. Это письмо было опубликовано в венгерской прессе, но положение спасти так и не удалось: открытие нового здания оперного театра прошло без листовской «Венгерской королевской песни».
Из Иттера Лист ненадолго заехал в Веймар, а 30 октября прибыл в Будапешт. Никакой обиды после инцидента с «Венгерской королевской песней» он не затаил — может быть, лишь в очередной раз испытал грусть. Он возобновил занятия с учениками и работал над новым сочинением — легендой «Святой Христофор» (Sankt Christoph. Legende) — очередным «копьем в будущее» (впервые произведение прозвучало лишь в 1967 году). Кроме того, Лист написал также два чардаша; один из них, получивший характерное название «Настойчивый чардаш» (Csárdás obstiné), отличался «упрямым» остинатным[765] построением. Лист как истинный венгр был настойчив и упрям в своих принципах!
Во второй половине ноября Лист, получив приглашение Гезы Зичи, отправился погостить в его имение в Тететлене (Tetétlen). Сохранилась их шутливая переписка: «Ф. Лист просит коньяку. Этот сомнительной репутации напиток ему рекомендовал один чрезвычайно опытный врач. Всё зависит лишь от того, насколько умеренно мы обращаемся с алкоголем. Вино — молоко старцев, коньяк — сливки». Зичи исполнил просьбу учителя, заметив, правда, что «его врач придерживается относительно коньяка иного мнения», на что получил ответ: «Этот человек — пошлый дилетант»[766].
Зима 1884/85 года выдалась в Венгрии необыкновенно морозной. Спасаясь от холодов, Лист в конце декабря уехал в Рим. Его мучила прогрессирующая болезнь глаз — к концу жизни он видел настолько плохо, что работа с нотными текстами стала для него почти невозможной.
Однако уже 30 января 1885 года Лист вновь вернулся в Будапешт. Его сопровождал молодой пианист и будущий выдающийся педагог Август Страдаль (Stradal; 1860–1930). В последние два года жизни Листа Страдаль входил в ближайший листовский круг. Ему принадлежит переложение для фортепьяно всех симфонических поэм учителя, его «Данте-симфонии» и «Фауст-симфонии». Кроме того, Страдаль оставил интересные воспоминания о Листе[767].
В этот приезд в Будапешт Лист всё же получил некоторую компенсацию за обиду, причиненную отказом исполнить его «Венгерскую королевскую песню»: она прозвучала 25 марта в Венгерской опере и вызвала такой бурный восторг публики, что исполнение пришлось повторить. Однако сам композитор на концерте не присутствовал.
Как и в прошлом году, 2 апреля Лист отправился в Калочу, чтобы провести пасхальные дни в обществе кардинала Хайнальда. 11 дней он наслаждался покоем и беседами с другом. Из Калочи Лист уехал в Пожонь, чтобы присутствовать 13 и 14 апреля на благотворительных концертах Антона Рубинштейна, весь доход от которых передавался на возведение памятника Гуммелю.
После встречи с Рубинштейном Лист съездил в «свой» Веймар, но на этот раз ненадолго — 28 мая в Карлсруэ открывался очередной фестиваль Всеобщего немецкого музыкального союза, на котором он обязан был присутствовать. 31 мая исполнялась его «Данте-симфония». Дальше его путь лежал в Страсбург, где 3 июня прозвучали его «Колокола Страсбургского собора», затем — в Брюссель и Антверпен — там 8 июня с огромным успехом была исполнена «Сексардская месса».
Лист очень устал. В конце июня он, наконец, прибыл в Веймар, но уже буквально через две недели работы над «Венгерскими историческими портретами» был вынужден опять покинуть его. 18 июля он выехал в Галле. Здесь состоялась его встреча с давним знакомым Робертом Францем[768]. На обратном пути, беседуя о несчастливой судьбе Франца с сопровождавшим его в поездке в Галле Августом Гёллерихом, Лист высказал очень важную мысль, объясняющую его отношение к будущему искусства: «Всё настоящее и правдивое, несмотря на замалчивания и все искажения, в конце концов побеждает, но на одно способны эти две хитрые силы: они могут оттянуть победу — и это больно»[769].
Больно… Больно было осознавать свое творческое одиночество. Б. Сабольчи замечает: «…и у себя дома, на собственных венгерских и заграничных квартирах, при всём оказывавшемся ему официальном почете, он был в сущности окружен атмосферой непонимания и безразличия. Странно читать в мемуарах Бородина, что в Веймаре, в этом провинциальном городке, где большая часть населения жила на доходы от вызванного Листом притока иностранных туристов, трудно было найти его квартиру, ибо большинство жителей про него ничего не знало. Странно читать у Страдаля, что в 1885–86 годах Лист принадлежит словно к числу забытых людей; в то время как статуя композитора уже украшает фасад оперного театра в Будапеште, его самого почти демонстративно игнорируют в музыкальной жизни Венгрии, и лишь самый тесный круг друзей поддерживает с ним отношения»[770].
Названия сочинений Листа 1885 года носят отпечаток его настроения: «Похоронная прелюдия» (Preludio funèbre); «Траурная прелюдия и траурный марш» (Trauervorspiel und Trauermarsh), написанные на ту же тему, что и «Р. В. — Венеция», «Печальная степь» (A Puszta-Keserve. Puszta-Wehmut), «Рок» (Unstern. Sinistre. Disastro)…
