Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
Кейтель: Я могу лишь добавить к этому, что Власов отозван. Его больше нет на фронте. Всякая пропаганда на фронте и его собственная пропагандистская деятельность ему запрещена. Осталось только принять решение, можем ли мы пустить такое оповещение на эту сторону относительно так называемой Освободительной армии.
Фюрер: Да, в этом случае можно все делать.
Кейтель: Я не видел в этом ничего угрожающего. Ибо мы, именно мы, являемся Освободительной армией против большевизма.
Фюрер: Хотя я придерживаюсь того убеждения, что отозвание Освободительной армии будет иметь эффект, ибо люди не хотят воевать, они хотят покоя.
Кейтель: Ну, а как использовать людей из лагерей для перебежчиков?
Фюрер: Я стою на той точке зрения, что их надо вывезти и использовать в Германии. Это — военнопленные. Если бы я мог 30, 40 или 50 процентов из них отдать комиссару по углю!
Цейтлер: Я поставил себе целью сделать из них подходящих рабочих для Германии. На передовой с перебежчиками не очень много успеешь. Одного или другого добровольного помощника я могу поставить на свободную вакансию. Но основная масса должна идти в Германию в качестве рабочих, чтобы освободить немцев.
Фюрер: Я могу лишь сказать: если мы не упорядочим наше положение с углем, то наступит момент, когда я уже не смогу изготовлять боеприпасы и взрывчатые материалы, когда мы не сможем больше строить подводные лодки. Так может произойти в сотне различных областей — это бессмыслица. Но при таких условиях этот момент наступит. Уже теперь получается трагическое положение, когда приходят итальянцы и спрашивают, почему мы им не поставляем этих материалов. Я должен им их дать. А мы не в состоянии это сделать, потому что у нас слишком мало угля. Это, конечно, расхлябанность.
Кейтель: Итак, я сообщу рейхсминистру Розенбергу, что согласно нашему решению этот вопрос не стоит в повестке дня, что позади нашего фронта мы вообще не намерены добиваться какого-либо практического результата этими средствами, что пропаганду в отношении противника мы этими средствами будем продолжать, что в русском районе мы господину Власову больше не разрешим проявлять активность. Если ему угодно.
Фюрер: Мы и никому другому также этого не разрешим. Мы ведь делаем это не для Коралловых островов, а позволяем вести пропаганду в отношении наших противников. Я убежден, что русские, со своей стороны, будут вести пропаганду против нас. Не следует допускать, чтобы у нас возникали ложные надежды.
Кейтель: Однако генералы, и в особенности Клюге, я это знаю от него лично, я с ним достаточно говорил по этому поводу, склонны видеть в этом некоторую разгрузку.
Цейтлер: Как раз не хватает ясности сверху. Раз и навсегда должна быть дана установка сверху, прямо и без обиняков.
Кейтель: Теперь я позволю себе высказать еще одну просьбу по вопросу, который теперь обсуждается. После того как для относительно добровольных помощников наметились твердые положения, возникает вопрос о выработке четких определений также и для туземных соединений в смысле их состава, подготовки и т. п. Было бы хорошо, если бы мы могли их предварительно получить и показать фюреру. В данное время они прорабатываются у вас в организационном отделе.
Фюрер: Может быть, с помощью сегодняшней стенограммы, сегодня я излагал свои мысли письменно. Ламмерс еще раз просмотрит материал и на основе его составит проект решения.
Впрочем, вы могли бы еще кое-что сделать. Мы можем видеть, как развертывается история. При известных обстоятельствах было бы также возможно еще раз собрать часть наших высших командиров, чтобы я мог им сказать лично.
Шмундт: Это было бы чудесно.
Кейтель: Это было бы очень хорошо. Ибо получается маленький самообман. Люди надеются получить разгрузку, а не знают, какое беспокойство они сами себе создают, какую вонь они заводят у себя в тулупе.
Стенограмма совещания была направлена всем командующим немецкими группами армий и соединений.
Переговоры А. А. Власова с союзниками СССР по антигитлеровской коалицииСвидетельство Ю.С. Жеребкова
В январе 1945 года я, с согласия Андрея Андреевича, начал переговоры с Министерством иностранных дел и оберфюрером СС Крэгером с целью добиться их разрешения на непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом о защите интересов русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам. О судьбе их волновался ген. Власов и все мы, опасаясь — к сожалению, обоснованно — выдачи их Советам. Хотя эти добровольцы и не были подчинены ген. Власову, КОНР имел известное моральное право и обязательство заботиться о них, и даже СС — Хауптамт не мог найти довода, дабы не согласиться с начатой мною акцией. Кроме письменных сношений по этому вопросу с Женевой и моих переговоров с представительством Международного Красного Креста в Берлине, ген. Власов хотел меня послать в Швейцарию с целью не только защиты интересов русских военнопленных, но и для того, чтобы я от имени КОНРа вошел в непосредственные, или через третье лицо, сношения с американским и английским посольством в Берне. Двадцать шестого февраля я вручил лично д-ру Лениху, заместителю представителя Международного Красного Креста (М.К.К.) меморандум от имени КОНРа с просьбой немедленно переслать его в Женеву. Главный представитель М.К.К. находился в то время в замкеУффинг (Ufng) в Баварии. Он, как и все шефы дипломатических миссий, из-за постоянных воздушных налетов на Берлин покинул столицу и переехал на юг Германии.
Одновременно с вручением письменного обращения я начал хлопоты в Швейцарском консульстве о визе для поездки в Швейцарию, сославшись на необходимость личных переговоров с проф.
Бургхардом, представителем М.К.К. Вскоре после этого ген. Власов, при посредстве Министерства иностранных дел, послал телеграмму барону Пилару фон Пилхау — секретарю М.К.К. с просьбой поддержать мою поездку. Мы предполагали, что Пилар — бывший русский офицер — поддержит мою миссию.
Известие о моей предполагавшейся поездке вызвало различную реакцию в германских инстанциях. В то время как Министерство иностранных дел готово было дать свое согласие, круги СС разделились на два лагеря — одни считали, что отказать в разрешении на выезд нельзя, ибо официальная причина поездки — защита интересов добровольцев-военнопленных — должна быть приветствуема. Кроме того, хотя немцы и могли подозревать, что второй причиной моей поездки было желание связаться с англо-американцами, они не могли это подозрение высказать как причину для отказа, ибо это было бы равносильно признанию невозможности дальнейшего сотрудничества между КОНРом и германским правительством.
Другие круги СС, более радикальные, были решительно против моей поездки и требовали за предполагающееся «предательство» просто моего физического уничтожения.
В моей беседе с Крэгером я поставил вопрос ребром: или он заявит Министерству иностранных дел, которое должно было выдать все нужные документы, что СС — Хауптамт ничего не имеет против моей поездки, или, в противном случае, ген. Власов и я сочтем действия Хауптамта за выражение открытого недоверия, вследствие чего КОНР будет вынужден сделать соответствующие выводы. В результате этого разговора Крэгер сообщил Хильгеру о согласии Хауптамта.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
