наглость назвать себя «рабоче-крестьянской», и с этого дня повели против нее героическую беспримерную борьбу.
В первый же день были сформированы роты из рабочих: первая под командой чертежника А. Н. Наугольных пошла на Мишкинский боевой участок, чтобы сменить там фронтовиков, вторая рота под командой счетовода Мудрынина была отправлена занять Бабкинский участок. Затем началось сведение рот в полки; первый полк из рабочих повстанцев был назван «17 Августа заводской полк». Через пять дней сформировался конный отряд ротмистра Агафонова.
Закипел рабочий муравейник, но уже не у привычного заводского станка, а на полях битвы, с винтовками в руках. Прогремели Воткинские рабочие, но не только своими пароходами и машинами, а и славой своих подвигов в борьбе за Россию. Среди рабочих нашлись и свои военные — опытные командиры, изрядно вкусившие залах пороха в Германскую войну сыновья рабочих.
Многие из солдат-рабочих отличились в боях, были украшены Георгиевскими крестами, заработали офицерские чины; среди них высились штабс-капитаны Мудрынин, Калашников, Шадрин и Чебкасов, поручики Болонкин и Кузнецов, подпоручики Карпов и Стялскин, ротмистр Агафонов, прапорщики Мерзляков, Старков, Мольнов, Ефимов, Круглов, Вицин, поручик Аадыгин, капитан Семенов, штабс-капитан Кузнецов и др. — все коренные жители завода. Кроме того, на заводе случайно оказались военные: инженер-капитан 2-го ранга Вологдин, лейтенант Нилов, штабс-капитан Юрьев, подполковники Курбановский и Александров, подпоручики Мельников, Хрущев, Беркутов, прапорщик Мартынов, капитан Верцинский и др.
В окружных деревнях нашлись офицеры — сыновья местных крестьян; среди них выдающийся организатор «осинцев», штабс-капитан Жуланов, поручики Родычин, Решетников, Ходырев, Балабанов, Улитин, братья Трапицыны, братья Дробинины, Ощепков, Дорошин, братья Белоноговы, Юдины. Все они, и боевые унтер-офицеры, и солдаты, дружным строем пошли на помощь рабочим-воткинцам.
Был образован штаб обороны, все сосредоточено в одних руках командующего армией. Кипела боевая работа. Воткинцы верили, что русский народ будет спасен от большевистского ига.
Сибирская армия уже достигала центра Урала, и в ее руках был Екатеринбург. Чехи стояли на железнодорожной магистрали Самара — Златоуст; на Волге полковник Каппель овладел Самарой, захватил Казань, а в ней 36 вагонов золотого запаса; в Уфе сидела Директория и генерал Болдырев, а на правом берегу Камы восставшие ижевцы и воткинцы систематично, с каждым днем расширяли противоболышевистский плацдарм. Казалось, что приближалось время, когда все это должно было слиться в грозный кулак и раздавить ненавистную для всех власть.
Первым командующим воткинцами-повстанцами был лейтенант Нилов, но вскоре он перешел к ижевцам и его заменил ижевец капитан Журавлев. В общей работе выделился очень скоро своей энергией и железной волей штабс-капитан Г. Н. Юрьев, бывший секретарь управления завода. Ему мы были обязаны созданием Воткинской Народной армии[119]. Он умел узнавать людей и подобрал себе выдающийся кадр помощников, начальников боевых участков и командиров полков. Под его руководством заработали штабс-капитан Мудрынин, подполковники Курбановский и Александров, капитан 2-го ранга Вологдин, ротмистры Агафонов и Рябков, штабс-капитаны Жуланов, Дробинин, Шадрин, поручик Беркутов и др.
Воткинцы били и громили красные отряды, расширяя территорию повстанческого движения Прикамского края; успехи Жуланова и Балабана перебросили восстание далеко в глубину и на другой берег Камы. В штабе обороны работы было по горло; надо было формировать полки; нужны были винтовки, снаряжение, продовольствие. Во всем сказывались организаторские способности Юрьева; через три недели уже оформилась армия в несколько тысяч бойцов, а через месяц она насчитывала в своих рядах свыше 10 000.
Кругом поднялись все деревни. Крестьяне решили покончить с красными комиссарами, выгребавшими из амбаров последние остатки хлеба. Всюду выносились приговоры «всем вооружаться». По лесным дорогам к Воткинскому заводу со всех сторон тянулись вереницы и молодых 18–19-летних парней, и бородатых мужиков. Часто с песнями и под гармонику шли они к заводу; поднимались далеко, в 40–50 верстах, шли целыми деревнями, создавая одну роту за другою; последние и именовались по деревням: рота Бабкинцев, рота Ножовцев, Перевозинцев, Аиповцев, Камцев и др.
Вслед за рабочим полком был сформирован-крестьянский полк имени Минина и Пожарского. В рядах восставших были рядом и богатые, и бедные, и купцы, и рабочие, и чиновники, и инженеры, и техники, и лапотники крестьяне: все они слились в монолитную массу бойцов за освобождение от красного ига и шли в бой с винтовками в руках и с лозунгом на рукаве одежды: «Один за всех, все за одного».
Они создали легендарно стойкую и мужественную Воткинскую Народную армию, о которую долгое время разбивались брошенные против нее красные отряды из матросов, латышей и мадьяр. Их вели не генералы и офицеры дворянской крови: их начальниками были свои же братья по станку и по сохе. С ними восстала мужицкая и рабочая Русь. С ней в общем порыве слились купцы и ремесленники, инженеры и мастеровые, интеллигенты и простолюдины. Все были спаяны одним стремлением: победить красную силу, все горели одним желанием: уничтожить большевизм и освободить Родину от красного ига.
Мало они походили на воинские части, напоминая больше запорожские курени. Бедны были вооружением, одеты во что кто мог: неказисты с виду, но зато крепки и непоколебимы духом национального устремления. Они вступили в отчаянную борьбу с красными поработителями. Мужицкая сермяжная Рать поднялась против Красной гвардии. Здесь не было чего-то чужого, навязанного. Здесь рабочие и крестьяне своим верным мужицким чутьем осознали смертельную опасность большевизма и поняли, что уничтожение последнего было необходимо для спасения всего, что им было дорого.
Восстание рабочих Ижевского и Воткинского заводов ошеломило красный Кремль. Это был страшный удар по советской власти. Вековые рабочие поднялись против нее и с оружием в руках пошли на смертный бой против защитников пролетариата. Они открыто заявили, что советская власть была чужда рабочим, была врагом русского народа и держалась только наемной силой и варварским террором.
Сверх того, восстание этих рабочих в тылу Красной армии, защищавшей «красный Урал» и фронт на Белой и Каме, грозило большевикам большой военной опасностью. Поэтому красный Кремль забил общую тревогу. Раздались истерические вопли Троцкого, призывавшего к истреблению «предателей, пытавшихся вонзить нож в спину защитников революции». Против восставших заводов были брошены специальные карательные экспедиции, но последние сметались геройским сопротивлением заводских защитников и доставляли последним пушки, пулеметы и снаряжение.
Очень скоро Воткинская армия усилилась до 25 000 бойцов; ее действия захватили уже район Вятско-Пермской магистрали; ее отряды разрушали телеграфные линии, жгли и взрывали мосты, спускали под откос красные поезда и прекратили всякое сообщение по Каме. Ее энергичные действия поставили в затруднительное положение всю 3-ю красную армию Эйдемана, оперировавшую на Урале, и ее штаб, расположенный в Перми. Одновременно ижевцы заставили бежать в Чистополь 2-ю Красную армию Шорина. Это довело комиссарские верхи
