перейти в галоп.
Успокоенность и вера во всемогущество своей службы, а с другой стороны — недооценка возможного противника, дорого обходятся. Особенно опасно убеждение в отсутствии диады внешних и внутренних противников. Аксиома «кроме своих, никто не предает» остается незыблемой. Враг не может предать по определению, потому что это враг. А предать может только свой, находящийся внутри, в ближнем окружении, доверенный, наделенный полномочиями. В свое время мои собеседники кичились тем, что почти 98 процентов террористических актов в Израиле раскрываются в момент подготовки, а остальные пресекаются на этапе реализации.
Но вот — очередное убийство. С точки зрения жителя России середины девяностых годов XX века, привыкшего к спискам убитых на страницах газет, это не более чем обычный теракт, только предпринятый в отношении представителя другой страны. С точки же зрения Израиля, где одно заказное убийство не перестает будоражить страну по два-три года, и с точки зрения мирового сообщества, ищущего мира и выгоды для своих интересов на Ближнем Востоке, это одна из величайших трагедий, способная изменить расстановку политических сил в регионе.
Мозаика мнений и фактов разбросана, словно горсть изумрудов на столе гадателя. Что ж, не будем закрывать глаза на мозаичность ситуации и попробуем поймать отблески единого Солнца на гранях драгоценных камней. Истины мы наверняка не постигнем, но ее предпосылки кроются в нас самих, в людях, а значит, и начать надо с героя этих трагичных событий.
Ицхак Рабин был сабра, что означает — уроженец Израиля. Во время Второй мировой войны он воевал в составе Еврейского легиона, затем сражался против британской армии, будучи членом «Пальмах» — одного из ответвлений сионистского движения, ставшего впоследствии ядром будущей армии Израиля. В двадцать шесть лет полковник Рабин был самым молодым офицером в армии Израиля, а в тридцать два стал генералом. В сорок пять он ушел в отставку, как того требовал закон, и был отправлен послом в Вашингтон. Пройдя все войны середины XX века, Рабин так характеризовал свой путь: «Двадцать семь лет я был солдатом. Я сражался так долго, поскольку полагал, что невозможно поступить иначе». В 1973 году, пятидесяти одного года от роду, Рабин пришел на смену Голде Меир, возглавив лейбористское движение. Он прошел путь от солдата до министра обороны и от рядового политика до премьер-министра и человека с мировым именем. Им так долго восхищались в его родном Израиле, что возненавидели в один момент.
Война Израиля с соседями стала делом совершенно обычным. Люди знали, что рядом живут враги и что с ними надо бороться, расширяя свое жизненное пространство и уменьшая жизненное пространство врагов. Когда кто-то приходит в ресторан или бар с автоматической винтовкой GaLiL или М-16, все окружающие знают, что это поселенец с оккупированных территорий. Ситуация эта стала настолько обыденной, что изощренная израильская дипломатия даже не удосужилась придумать ей более интеллигентное или более закамуфлированное название — в международном языке так и осталось словосочетание «оккупированные территории». И вдруг проведение сверхсекретных переговоров о подписании мирного договора в нейтральной Норвегии. И с кем? С Ясиром Арафатом! И о чем? О предоставлении Палестине автономии! Для жителей Израиля это было пострашнее библейского Страшного суда. Все переворачивалось с ног на голову. Истины, которые вдалбливались в головы с детского возраста, рассыпались, как карточные домики на ветру.
Йорген Хольст, министр иностранных дел Норвегии, привез в Тель-Авив мирный договор, подписанный Ясиром Арафатом. В реальность этого события мало верили даже те, кто принимал участие в сверхсекретных переговорах в Осло. Даже вездесущий Дядя Сэм не был поставлен в известность, и, когда Шимон Перес привез документы Биллу Клинтону и госсекретарю Уоррену Кристоферу, те вначале не поверили, а когда наконец Клинтон убедился в реальности свершившегося факта, он сказал: «Хорошо, теперь ваша задача — общественное мнение вашей страны». Сентябрь 1993 года стал для Израиля поистине шоковым.
И вот тут возникла пустота, которую так не любит и не терпит природа. На публичном заседании с участием правого крыла парламента, «Ликуда», на сцену был выброшен фотомонтаж с изображением Рабина в форме офицера СС, а на стенах домов вдруг появились надписи: «Смерть предателю Рабину».
Природа не выносит резких мутаций. Человек, который треть века был активным ястребом, не может в момент превратиться в голубя. Это невозможно как для этого человека, так и для тех, ради кого он пошел на этот смертельно рискованный шаг.
Более трех тысячелетий длится противостояние арабов и евреев, которых история (читай — судьба) столкнула лбами в изнуренном зноем пустынном регионе с несколькими живительными оазисами. Более трех тысячелетий идет незримая и зримая война, которая приобрела за последние полвека особо ожесточенный характер в процессе борьбы Израиля за становление, признание и независимость во враждебном окружении. В этот период специальные службы Израиля вынуждены были постоянно преодолевать все новые и новые трудности. Молодые, агрессивные, постоянно конкурирующие как с противником, так и друг с другом структуры совершенствовались и развивали весь имеющийся в их распоряжении арсенал, создавали новые, часто уникальные прецеденты в практике специальных операций. По-видимому, постоянные успехи в военном деле, поддержка политики страны сильными мира сего, мощные материальные вливания и потрясающая реклама, осуществляемая всеми доступными и недоступными методами, дали свой результат. Авторитет службы стал просто фантастически популярен.
Как признался впоследствии один из организаторов величайшего в истории Израиля митинга мира: «Четвертого ноября был достигнут успех на мирной встрече. Затем в одно мгновение наше счастье сменилось трагедией. После этого снимка Рабина в форме СС, после того как сеятели гнева пригвоздили его к позорному столбу, я был встревожен. Нам дали 750 полицейских, 250 охранников, 60 отборных стрелков для слежения за всеми крышами, три вертолета. Ко всему этому — группы представителей службы безопасности, которые должны постоянно охранять Рабина и Переса. Все было настолько хорошо запланировано, что каждая машина, въезжающая на площадь, должна была быть помечена специальным значком. Меня подбадривала мифическая мощь спецслужб Израиля».
Мы все создаем для себя мифы и стараемся жить среди них, принимая их за реальность. Столь мощное развитие служб, столь многочисленные успехи и единичные провалы, столь сильная полутеневая ангажированность всемогущества, причем все это фактически при жизни одного поколения, создают уникальный прецедент. Но именно это и усыпляет руководство спецслужб, которые еще не забыли себя молодыми, смелыми, решительными, готовыми на все. И вот полный провал.
Завершив свою речь на многотысячном митинге в поддержку мира и освободившись от объятий с Шимоном Пересом, в 22 часа 4 ноября 1995 года Ицхак Рабин спускается с трибуны по лестнице, ведущей к охраняемой
