Песчаную косу. Но вы вмешались, и Архаму пришлось сватать дочь Елгана своему брату.
Селек оказалась слишком своевольной, раз пришлось отправить вас сюда? Или же спешили, чтобы твоя якобы дочь заняла последнее свободное место подле каана и закрепилась, родив ему сына? Потому она так переживала, что родилась Белек? Думаю, на все эти вопросы ответ – да. – Она вновь не спускала с меня пронзительного взгляда, однако не спешила открыть рот и возразить. – Мне лишь непонятно, почему вы так плохо подготовились и не продумали свою легенду до мелочей? Первый же вопрос о прошлом, и вам уже нечего было ответить.
– Я тебе отвечу, Ашити, – заговорил Танияр. – Мы любопытны, как ты уже заметила, но ответа, который получаем, нам достаточно.
Я усмехнулась и кивнула. Верно. Самым въедливым человеком в этом мире была, пожалуй, я. Въедливым и подозрительным. А эти люди жили в доверии. Что ж, со мной в Белый мир пришло не только добро, но и то, что способно испортить детей Белого Духа. Впрочем, всё это положило начало открытию старых тайн и привело нас в эту темницу, где срывались замки с чужих секретов. И пусть подозрительность и дальше послужит благому делу, а не превратит очередного правителя в чудовище, которому грезятся заговоры. И тогда въедливость станет причиной многих бед…
– Ты красиво говоришь, – голос узницы отвлек меня от собственных мыслей. – А сказки складываешь особенно хорошо. Я – Хенар, моя дочь – Мейлик. Архам взял ее по любви. Рядом с пустой Эчиль и злобной Хасиль она была чистой родниковой водой. Каан хотел напиться из родника, а не хлебать болотную жижу, что разлилась в его доме. Мы верные дети Белого Духа. Его имя я слышала, когда жила в Холодном ключе. Рядом Курменай, а за ним илгизиты. Они всегда называют Создателя по имени. Мы никому не причинили вреда, не желали зла и…
– А как же убийца на курзыме, женщина? – прервал ее Илан. – Это был твой посланник. Ты хотела убить Ашити. И это ты называешь «не желали зла»? А как же удар ножом? Разве не вред?
– Вреш-шь, – прошипела «Хенар». – Всё врешь, Илан. Ты был там, ты и натравил, когда понял, что Ашити тебе не видать.
– Я это понял, как только узнал, что она стала женой Танияра, – спокойно ответил бывший советник. – Всё, чего я хотел, – это отдать ей подарок. Но дайнани отказалась его принять, и с этим я тоже смирился. А на курзыме я был, потому что следил за твоим убийцей. И вот еще что, женщина, – Илан криво усмехнулся, – ты там тоже была. И это ты крикнула, чтобы наказали убийцу. Знала, что его разорвут в ярости и твоя тайна останется скрыта.
Вот о последнем я еще не слышала и потому посмотрела на язгуйчи. Я помнила, как какая-то женщина призывала толпу разобраться с преступником. Тогда я не узнала голоса «вышивальщицы». Впрочем, я тогда вообще плохо соображала. И сейчас я не смогла бы поклясться, что это была «Хенар».
– Она, – кивнул Илан, подтверждая свои слова. – Я не один был тогда на курзыме. Нас было двое. Я и Шулы. Брат отпускал его, когда прислужник был мне нужен. Но расскажу сначала.
– Хватит врать! – взвыла узница.
– Говори, – кивнула я.
– Ты всё готова позволить своему любовнику, пришлая Ашити? Пусть лжет, лишь бы твой муж не узнал правды о вас?! Дайн, я многое про них знаю, выслушай!
– Вранья я уже наслушался, – ответил Танияр. – Теперь хочу слышать правду. Говори, Илан.
Бывший советник кивнул и продолжил:
– Я расскажу обо всем, что делал и узнал после того, как ты разговаривала со мной, дайнани. Сначала я сходил к брату и договорился о помощи Шулы. Он сразу же отправил птицу с посланием свояку. Потом я вернулся домой и много думал обо всем, что услышал от тебя. А еще думал, как мне стать ближе Хенар и Мейлик и чтобы они поверили мне. Потому не пошел к ней, – он кивнул на узницу, – в тот же день. Хотел, чтобы голова стала ясной. Я был очень зол на нее, а к утру успокоился и отправился в гости. Я спросил, зачем она так со мной поступила. Бранил, потом угрожал, что расскажу тебе правду. А потом предложил свою помощь, если они помогут мне заполучить тебя. Эти женщины, как и все, знали, что ты пришлась мне по душе, потому не увидели обмана. Правда, они не спешили мне доверять, но Хенар пообещала, что мы еще будем друг другу полезны.
С тех пор я начал время от времени заходить к ней. Она была осторожна. Много не говорила, всё мелочи. Ничего не просила, но и не отказывалась от данного слова. Просила потерпеть немного, уверяла, что скоро я получу свою Ашити. А потом дала мне черную бляшку величиной в половину ладони и велела отвезти ее знакомцу. Сказала, где его найти, и потребовала, чтобы я сам это сделал. Несколько раз повторила – сам отвези, и мне это не понравилось. А еще Шулы заметил, что за мной ходит человек, такой же неприметный, как и наш с братом прислужник. Я понял, что ты велела за мной присматривать, – он улыбнулся, посмотрев на меня, и продолжил: – Так вот, поняв, что за мной следят, я решил, что не должен делать, как сказала эта женщина. Я не знаю, видела ли она того, кто следил за мной, но даже и того, что я выехал из Иртэгена, может хватить, если была задумана какая-то пакость. Потому я отправил Шулы – за ним никто не наблюдал. – Я одобрительно хмыкнула и кивнула, поддерживая вывод и решение язгуйчи. – Прислужник отвез бляшку в Саглы одному из пастухов. А заодно поспрашивал про него. Оказалось, что этот пастух пришлый и живет в тагане три зимы. Говорили, что он про себя мало что рассказывает, что держится особняком, но дело знает. Люди его приняли какой есть.
Через день после того, как Шулы отдал пастуху бляху, прислужник увидел его в Иртэгене, сказал мне, и мы начали за ним наблюдать. Это было за два дня до того, как он пытался тебя убить. Шулы дал мне знать, когда пришлый выйдет из дома Ашима, к которому попросился пожить на несколько дней. И мы оказались на курзыме. Я увидел, что он стоит у прилавка напротив того, у которого остановились вы с Эчиль, и поглядывает в твою сторону.
А потом Шулы, он был ближе к пастуху, показал, что у того есть
