Левый бок Леньи был влажным и холодным от крови, и она вдруг почувствовала себя изможденной. Несмотря на угрожающую опасность, ею овладело желание присесть и сделать глубокий вдох. Однако когда император замахнулся на нее мечом, ее бойцовские инстинкты взяли верх над усталостью, и она, подняв руку с мечом, отразила удар. Император потерял равновесие, и, когда он проскочил мимо нее, она повернулась и ударила его в спину обутой в сапог ногой, заставив его пролететь еще дальше вперед. Он едва не упал лицом вниз, но все же сумел удержаться на ногах.
Ленья почувствовала еще более острую боль и, посмотрев вниз, увидела темную кровь у себя на внутренней части бедра. Ей, похоже, не повезло, и очень сильно: лезвие клинка императора зацепило ее, когда он проскакивал мимо, и, глубоко разрезав плоть, повредило жизненно важную артерию.
Для нее сейчас уже не было ни ангелов, ни голосов, доносящихся с небес. Она сделала глубокий вдох, но здесь не было такого свежего, чистого воздуха, каким она когда-то дышала, наслаждаясь, в саду своего отца. Она подумала о девушке, которая сгорела на костре вместо нее, и ей стало интересно, как она выглядела, когда ей подрезали волосы.
Свое нынешнее имя – Ленья – она получила от монахинь, живших возле гробницы святого Иакова. Она ведь заготавливала для них дрова, а слово leña на их языке как раз и означает «дрова». Это ее прозвище тогда казалось им забавным, однако сейчас она воспринимала его как какую-то злую шутку. Она была Жанной – Жанной д’Арк, дочерью Жака и Изабеллы из деревни Домреми. Она была Жанной Грант, матерью Джона.
Император Константин снова повернулся к ней. Она преклонила одно колено, как будто бы прося его о благословении, но вместо благословения он высоко поднял свой меч и пошел к ней. За мгновение до того, как он мог бы нанести сильнейший удар, который разрубил бы ее надвое, как какое-нибудь полено, поставленное на колоду, император посмотрел ей в глаза и увидел в них нечто такое, что заставило его одуматься.
Он кивнул и опустил меч. Его гнев улетучился, и он, похоже, собрался протянуть ей руку и помочь встать. Она, возможно, приняла бы его руку, но, посмотрев вверх, на лицо Константина, и заметив в его выражении только грусть, она также увидела отблеск солнечного света на клинке меча, которым рубанули по шее императора и который отделил голову от его тела.
Отрубленная голова императора Константина перелетела через зубцы крепостной стены, вращаясь так, что его длинные волосы стали чем-то похожи на ореол вокруг солнца, и шлепнулась на землю среди турок. Никто из них не обратил на нее внимания, и ее вскоре втоптали в пыль и грязь идущие толпой турецкие солдаты. Тело императора оставалось стоять на ногах еще долю секунды, а затем упало на каменные плиты крепостной стены.
Позади упавшего трупа Ленья увидела мнимого принца, все еще облаченного в белые одежды. Его лицо раскраснелось, а вокруг рта виднелись размазанные сопли и слюна.
В одной руке он сжимал маленькую кость, которая едва не задушила его до смерти. Он тогда беспомощно упал на каменные плиты, а те две женщины пошли прочь, думая, что он либо уже умер, либо вот-вот умрет. Однако в результате встряски, вызванной падением, застрявшая в его горле кость сдвинулась с места. Он стал кашлять, харкать и блевать, пока кость не вывалилась у него изо рта.
Как только ему удалось восстановить дыхание, его затуманенный взор прояснился и он смог разглядеть предмет, причинивший ему столько страданий. Схватив кость, он сжал ее в кулаке и решил, что когда-нибудь сделает из нее талисман.
Испытывая смешанное чувство раздражения и неверия, Ленья пожала плечами и встала. Она смотрела на своего следующего противника, на его лицо, потемневшее от охватившего его гнева, и, перебрасывая меч из руки в руку, думала о том, чем это он так сильно рассержен.
– Мне была нужна его голова, – сказал он. Мнимый принц прокашлялся и сплюнул. – Мне была нужна его голова, но она теперь исчезла навсегда.
Она удивилась тому, что этот юнец, похоже, считает виноватой в своей потере ее, и покачала головой, копируя его движения и чувствуя, что ее руки и ноги слабеют, а взор затуманивается.
– С головой последнего императора в руках я мог бы предстать перед самим султаном.
Ленье показалось, что его слова пролетели каким-то образом мимо ее ушей. Она видела, что он что-то говорит, но не слушала его. Переключив свое внимание на шум битвы, все еще продолжающейся неподалеку от крепостной стены, она прислушалась, надеясь услышать совсем другой голос.
Однако вместо этого она услышала собственный голос. Она вообще-то не собиралась ничего говорить, но слова сами вырвались из ее уст – свежие и чистые. Они прозвучали так, как журчит вода бьющего из-под земли родника.
– Он ценнее этой чаши, хотя она из золота, и является ответом на то, что преподносится мне, – сказала она.
Ее неожиданно прозвучавший голос заставил мнимого принца молча уставиться на нее.
– Он получил в ответ мою любовь, – продолжила она и улыбнулась – улыбнулась не этому мнимому принцу, а своему отцу и самой себе.
В молчании и внезапном замешательстве, будучи завороженным ее спокойствием и неуклюже подняв меч, чтобы нанести последний удар, он встретил свой смертный час. Не имея уже сил на то, чтобы сражаться, но оставаясь уверенной в правильности выбранного пути и намереваясь не сходить с него, Ленья сделала длинный выпад своим мечом и насквозь пронзила горло двойника.
Отдернув меч, чтобы высвободить лезвие, погрузившееся в живую плоть, она услышала хлюпающий звук. Безжизненное тело убитого ею мнимого принца шлепнулось на каменные плиты.
Ленья посмотрела вокруг себя и увидела темный след ее собственной крови. Она осознала, что умирает, и трясущимися, почти не слушающимися руками стала стаскивать с его тела красивые одежды.
Затем она, тратя уже последние силы, натянула эти одежды через голову на себя. Когда Ленья стала разглаживать их на себе и поправлять волосы – черные, короткие, как у мальчика, и уже подернутые сединой, – она вдруг заметила, как блеснуло золото. За пояс двойника была засунута корона цвета сливочного масла, украшенная неограненными драгоценными камнями выпуклой формы. Секунду посомневавшись, Ленья вытащила корону из-за пояса и возложила ее себе на голову.
Сбоку от нее виднелась лестница, состоящая из нескольких каменных ступенек, и когда она взошла по ней, то оказалась между двумя зубцами крепостной стены.
Ленья окинула взглядом территорию за стеной и увидела, что от Византийской империи, просуществовавшей тысячу лет, почти ничего не осталось. На утоптанном поле возле стены последние защитники города сражались своими мечами и ножами, что-то крича и истекая кровью.
Она прислушалась, стараясь различить какой-нибудь голос, но не услышала ничего. Она была Жанной д’Арк, и ее смерть была отсрочена уж слишком надолго, а потому она сейчас радовалась, что наконец-таки все встанет на свои места.
Снизу донесся какой-то крик, который затем перерос в рев. Посмотрев вниз, она увидела, что на нее таращатся десять тысяч пар глаз. Битва на некоторое время прекратилась, и все уставились на облаченную в блестящие белые одежды фигуру, на голове которой сверкала золотая корона.
