— Почему бы нет? Теперь это достаточно безопасно, и я не получил никаких серьезных повреждений. Возьмите запасной щит и присоединяйтесь ко мне. Но сначала — еще кубок вина.
Он взял опустевший кубок у Осгара и вручил его оруженосцу.
— Папа, папа! — как спущенная тетива арбалета, Флориан врезался в поясницу Александра, едва не сбив его с ног, и уцепился в ножны.
Александр бросил щит, расцепил отчаянную хватку и поднял Флориана на руки.
— Ты что здесь делаешь один, постреленок? Разве ты не должен быть с нянькой или матерью? — Он пристально огляделся вокруг, выискивая глазами Манди, а Флориан тем временем обхватил его шею, дрожа всем тельцем.
— Он говорит, что кто-то ее похитил. — Эдмунд Одноглазый протолкнулся мимо Хью и встал перед Александром. — Я нашел его минут пять назад, он бегал в толпе вне себя от волнения. Я принес его прямо к вам.
— Как это — похитили? — Александр бросил взгляд на ложи почетных гостей и увидел графиню Изабеллу, но место около нее было пусто.
Кровь похолодела…
— Я не мог добиться многого от паренька, — сказал Эдмунд Одноглазый. — Но понял так, что они собирались проведать вас здесь, и кто-то приставил Манди кинжал и увел. Он сумел сбежать, но мать силой увезли в закрытой повозке. Со мной был как раз Дженкин, оружейник, когда мы нашли мальца. Старик вскочил на своего коня и поехал — попытаться найти след или попробовать понять, какой в этом смысл.
— Я знаю, в чем смысл, — сказал мрачно Александр, поцеловал сына и, гладя его по волосам, спросил: — Ты видел кого-нибудь из тех, кто пробовал вас забрать?
Сдавленно рыдая, Флориан поднял заплаканное лицо от шеи отца.
— Старик. Он приезжал повидать маму раньше, когда мы были… Когда мы были… — Он подыскивал слово.
— В Пемброуке?
Флориан кивнул и упрятал голову снова.
— А еще был человек с кинжалом… он сказал, что убьет маму.
— Вы знаете, кто это? — спросил Одноглазый.
— Стаффорд. — Александр процедил слово через сжатые зубы. — И я не удивлен, хотя сдуру беспокоился только о своей безопасности. Вы говорите, что Дженкин пошел по следу?
— Да, но у него немного сведений. Только то, что мальчик смог рассказать. Он может выследить не ту повозку. — Единственный глаз Эдмунда выражал жалость и гнев. — Мы не могли выдержать и не попробовать сделать хоть что-то.
— Конечно, и я за это вам благодарен. Вы можете взять Флориана и отвести к графине Изабелле, и попросить, чтобы она позаботилась о нем до моего возвращения? — Александр стащил перстень с печаткой с пальца и положил его в здоровенный кулак Эдмунда. — Она по этому перстню — и по Флориану — будет знать о ваших честных намерениях.
Александр отчаянно хотел сразу же броситься в погоню за похитителями жены, но заставил себя быть терпеливым.
— Флориан, посмотри на меня и успокойся, все будет в порядке. Вот так, молодец, хороший мальчик. С мамой ничего плохого не случится. Старик, который увез ее, не причинит ей никакого вреда. Он хочет, чтобы она уехала и жила с ним, это — все.
— Но она не хочет уезжать! Она живет с нами!
— Да, я знаю. Именно поэтому я должен ехать и вернуть ее. Вы пойдете с Эдмундом к леди Изабелле, и обещаю, что вернусь с твоей мамой как можно скорее.
Флориан сначала сомневался, но не стал протестовать, переходя их рук Александра к Эдмунду. Только сунул в рот большой пальчик и спрятал лицо, на сей раз в обширной седоватой бороде Эдмунда.
Затем Александр приказал Осгару оставаться на месте, а Хью привязать кусок белого полотна к древку копья и выехал на ристалище, разыскивая Маршалла.
ГЛАВА 38
Вскоре после того как они проехали Кентербери, Стаффорд приказал вознице свернуть с дороги и заехать в небольшую рощу, зеленеющую молодой листвой берез и орешника.
Здесь упряжных коней распрягли и оседлали. Стаффорд уселся на одного, усадив Манди за спиной. Руки ее были по-прежнему связаны, конец веревки примотали к седлу. Рыцарь-стражник и возница взобрались на остальных коней, и небольшая кавалькада поехала прямо через рощу, прочь от дороги.
Манди молча сидела за спиной деда. Путы врезались в запястья. Болезненный ком обиды и гнева ворочался в душе. Снова и снова она порывалась высказать Стаффорду все, что о нем думает, но каждый раз сдерживалась. Чем больше она будет дергаться, тем жестче он ее привяжет. А если она изобразит себя покорной и сломленной, то он непременно ослабит бдительность. Пока это было все, на что она могла рассчитывать, и Манди мрачно цеплялась за это, одновременно пытаясь избежать прикосновений к Стаффорду.
С каждый шагом лошади, идущей машистой рысью, его плащ касался ее лица. Манди сидела достаточно близко, чтобы видеть вошь, ползущую через его волосы.
— Куда мы едем? — спросила Манди.
— На той стороне леса — деревня. Я велел своим людям встречать меня там.
Ее сердце похолодело.
— Вашим людям?
— Небольшой дорожный эскорт.
Его плечи дернулись как будто с нетерпением.
— В Стаффорд?
— Не задавайте лишних вопросов, — сказал он раздраженно. — Женщина должна говорить, только когда ее спрашивают.
Манди прикусила язычок и стала смотреть на лес, через который они ехали. Птицы пели, радуясь весне, ласково светило солнце, по земле скользили легкие тени листвы.
Христос воскрес, мир осияло солнце. Это был день надежды и радости, но ее дед окрасил его смертью. Глаза Манди увлажнились, ничем не удерживаемые слезы покатились по ее лицу. Ее руки были связаны; она не могла утирать их.
— Научитесь не плакать в моем доме, — сказал Стаффорд, не оглядываясь. — Надо уметь проявлять твердость.
Манди едва не задохнулась от возмущения. Нужна твердость — и нет никакого дела до других, все измеряется только по мерке собственных желаний и представлений.
— Женщины, — фыркнул Стаффорд, когда они выбрались из рощи и поехали рысью по недавно вспаханному полю к деревне. — Какой-нибудь молодой мужчина бросит взгляд — и они начисто теряют голову. Как сучки в течку. Кидаются очертя голову в лес, чтобы спариваться с первым попавшимся волком, который призывно завоет.
Его тон, кислый и высокомерный, вызвал у Манди отвращение, но сквозь отвращение пробивалась и предательская нить жалости к его безмерной слепоте. Возможно, он никогда не был счастлив в жизни, и потому что был лишен радости, превратил ее во врага, подлежащего истреблению.
Деревня состояла из строений и маленькой, крытой соломой церкви. Никакого скота не видно, разве что парочка гусей и кур. Но возле колодца в центре деревни расположились дюжина вооруженных мужчин и несколько запасных лошадей.
Томас Стаффорд спешился, отвязал Манди и ссадил ее на землю. Рыцарь на гнедом жеребце подъехал, ведя за собой большого, сильного светло-каштанового коня.
