Она просидела за столом три часа. Глаза слишком устали, голова была чересчур тяжелой, и это мешало ей сосредоточиться на работе. Она прислушивалась к звукам на лестнице. В холодильнике стояла бутылка вина, кофе тоже был наготове. Ночь предстояла длинная, и им могло понадобиться и то и другое.
Когда Льюис вошел, она встала. Ноги приросли к полу, и Лена не смогла пойти ему навстречу, как делала всегда. Вместо этого она стала теребить красный платок.
— Извини, что так поздно, — сказал он.
Эта фраза вошла у него в привычку. Обычно Лена отвечала ему: «Рада видеть тебя». Но сегодня она молчала, только смотрела на него сияющими глазами, словно видела впервые в жизни, и пыталась придать лицу, которое ей не подчинялось, спокойное выражение.
— Лена… — пробормотал Льюис. — Лена, я должен тебе кое-что сказать.
Айви и Эрнест смотрели внизу телевизор, но Айви то и дело поглядывала на затянутую тюлевой шторой стеклянную дверь, чтобы знать, кто пришел и ушел. Она не могла отказаться от этой привычки, хотя теперь ее квартиросъемщиками были респектабельные семейные люди, которые не стали бы сбегать под покровом ночи.
Она видела Льюиса Грея, как обычно, вернувшегося поздно. Но сегодня вечером Льюис долго стоял на лестнице, думая, что его никто не видит, и тяжело дышал, как будто ему не хватало воздуха. Потом он сел на ступеньку и опустил голову. «Наверное, ему плохо», — подумала Айви. Может, выйти и помочь? Но тут она вспомнила холодное, мертвое лицо Лены, которое видела днем, и поняла, что между ними все кончено. Наконец Льюис взял себя в руки и поднялся по лестнице. Эрнест по-прежнему смотрел телевизор.
— Я принесу тебе чаю, — сказала Айви. Ей было тревожно, и она не могла сосредоточиться на передаче.
— О боже, как приятно, когда тебя балуют, — ответил Эрнест.
Казалось, еще совсем недавно Айви завидовала паре с верхнего этажа, красивым молодым мужу и жене, которые не могли надышаться друг на друга. Она думала, что ее жизнь прошла напрасно; по сравнению с такой страстью все казалось скучным и тусклым. Теперь же Айви отчаянно хотелось подарить лучшей подруге частичку мира и покоя, обретенных с человеком, которого она любила всегда.
Лена сидела у стола, когда Льюис подвел ее, обняв за плечи. Она боролась с желанием сказать ему, что ничто не имеет значения; пусть он продолжает спать с другой женщиной, кем бы она ни была. Пусть это будет ирландка, с которой он собирается управлять гостиницей. Он может встречаться с ней сколько хочет, только пусть не уходит из дома и не бросает Лену, свою жену. Потому что она действительно его жена. Он повторял это много раз. В глазах других людей они были мужем и женой. Законными супругами. Но нужные слова не приходили Лене на ум. Она сидела и ждала.
— Лена, я не хотел, чтобы так вышло, — наконец произнес он.
Она слегка улыбнулась ему, как всегда делала на работе. Для этого требовалось лишь слегка приподнять уголки рта. «Странно, что этому не учат в школе, — думала Лена. — Такая улыбка показывает, что ты внимательно слушаешь и интересуешься тем, что тебе говорят».
— Мы всегда были предельно честны друг с другом. — Он потянулся к руке Лены, которая была холодной, впрочем как и его собственная. Похоже, Льюису тоже приходилось несладко.
— Да, конечно.
Что она хотела этим сказать? Честными друг с другом они уже давно не были. Льюис изменял ей с женщинами, количество которых знал один бог. Лгал ей о своей работе. Лена скрывала от него свою переписку с Кит и интерес к Лох-Глассу. Но они сидели в лондонской квартире и делали вид, что никогда друг друга не обманывали.
— Поэтому я должен тебе сказать… что нашел другую женщину. Женщину, которую по-настоящему люблю.
— По-настоящему ты любишь только меня, — еле слышно напомнила ему Лена.
— Да, конечно. Чувство, которое я испытываю к тебе, неповторимо и никогда не изменится.
— Мы любили друг друга всю жизнь. — Это не было доводом в споре или способом защиты. Она просто констатировала факт.
— О том и речь. Никто не сможет заменить мне тебя. Нас связывало большое и сильное чувство.
Казалось, Льюис читал монолог из какой-то пьесы.
— Но… — подсказала она, помогая ему вспомнить следующую реплику.
— Но я встретил эту девушку… — Пауза должна была длиться всего несколько секунд. Однако прошла целая минута, прежде чем Льюис заговорил вновь. — Я не хотел этого. Я хотел, чтобы между нами все было по-прежнему… Но такие вещи происходят неожиданно, сами собой. Они просто… — Ему не хватало слов.
— Случаются, — подсказала Лена. Она не иронизировала. Всего лишь хотела, чтобы Льюис скорее перешел к той части, в которой скажет о своем уходе. Остальное было слишком мучительно.
— Случаются, — повторил он, не сознавая, что сам слишком часто пользовался этим словом. — Сначала это было увлечением… понимаешь, безобидным увлечением… А потом мы поняли, что это для нас значит.
— Значит… — Лена повторяла его слова без всякого выражения. Как человек, который пытается понять их смысл.
— Да. Она никого не любила до меня… и ей понадобилось время, чтобы понять, что это такое.
— А ты, Льюис?
— Ну, мне это было проще и одновременно сложнее, если ты понимаешь, что я имею в виду…
Лена лишь кивнула.
— А что было дальше?
— Дальше? Это чувство развивалось и крепло. А когда мы это поняли, стало слишком поздно…
— Слишком поздно?
— Да. Теперь мы оба знаем, что хотим быть вместе и не можем жить друг без друга. Ей некому сказать об этом, кроме родителей. А мне — кроме тебя.
Лена смотрела на его грустное лицо. Красивое, любимое лицо. И вдруг поняла, почему он говорит об этом, вместо того чтобы сбежать с любовницей, а после очередной неудачи вернуться и попросить прощения. От этой мысли ее бросило в дрожь.
— Она беременна, верно?
— Да, и мы этому очень рады.
Он надменно вздернул подбородок, словно предлагая Лене сказать что-нибудь порочащее его любовь.
— Вы рады? — Она схватилась за горло.
— Очень горды и счастливы. Я всегда хотел ребенка… Лена, у тебя были дети. Ты знаешь, что испытывает человек, который смотрит на маленькое существо, являющееся его продолжением… новым поколением. Я старею и хочу сына… или дочь. Хочу остепениться и стать кем-то у себя на родине, а не вечно жить в бегах. Сама знаешь. Мы всегда мечтали об этом.
Внезапно туман в голове рассеялся. Лена смотрела на него и не верила своим ушам. Что она должна знать, с чем согласиться? Ради него она бросила мужа и детей, любимых детей, по которым тосковала все эти годы. Она вынашивала ребенка Льюиса, но потеряла его. Хотела родить другого, но Льюис сказал, что время для этого неподходящее.
А теперь, когда она больше не может рожать, Льюис сделал открытие: оказывается, он хочет быть отцом. И ждет, что она его поймет. Может быть, даже порадуется за него. У этого человека нет ни капли такта. И мозгов тоже. Может, он просто валял дурака. А его лукавая улыбка и бездонные глаза — ничего не значащий шарм, отнюдь не свидетельствующий о наличии души.
