– Кхе! Почти все государственные организации заключают коммерческие договора. Кроме, конечно, производителей плутония. Да и то – не уверен. А что ты хочешь?
– Я хочу заплатить деньгами Олега МЧС, чтобы из Москвы направили самолет со специалистами, с как можно большим количеством специалистов, с необходимым оборудованием, в помощь к нальчикским специалистам, для того чтоб на коммерческой основе они исследовали эту самую «огромную площадь» и нашли тело моего супруга. Я хочу, чтобы моя дочь могла прийти на могилу отца и возложить на нее цветы, а не ставить обелиск в чистом поле, зарыв в землю вместо гроба его джинсы!
– Аня, Анечка! Ну зачем это тебе? Я понимаю, что тебе больнее, во сто крат больнее, но нам тоже тяжело. Так что я тебе скажу: думай о дочери в другом смысле. Те три-четыре миллиона, которые ты выбросишь на операцию, в успехе которой никто не уверен, с гораздо большей пользой можно потратить на будущее твоей Нины. А память живет не на кладбище, не в кубометре земли над гробом, а в душах людей! Поверь мне, как человеку, который воевал, терял друзей: после смерти тело – всего лишь ветхая плоть, хоть кремируй, хоть закапывай – все равно, а погибшему – сильнее всех «все равно»!
– А если он еще не погиб? – слезы окончательно высохли. Анна склонилась над столом шефа своего мужа. – Так вы поможете, или нет?
– А-а-а! – простонал Николай Владимирович. – Иди в Олежкин кабинет, сиди там, жди, я звонить в МЧС буду. Пусть с тобой пока Ширко побудет.
– Я, – показала Анна рукой за спину, – лучше к дочке в холл пойду. Она у меня там за новостями по «айпэду» следит.
– А зачем ты дочку привезла? С ума сошла?
– Это она мне про Эльбрус сказала. Первая. В интернете вычитала. Как я ее могла одну оставить?
– Ну… Тогда правильно.
Он взял трубку.
– Ларис… Там в холле дочка Белолобова. Пусть охрана пропустит в кабинет отца. Да, в виде исключения. Сейчас туда мать подойдет.
Опустив трубку, он сказал:
– Аня, твои деньги – хоть яхты покупай, хоть на благотворительность отдавай. Но я тебя не понимаю…
– Я не так много смертей видела, как вы. Для меня это вообще – первая серьезная смерть. Потому и по другому к ней отношусь.
– Ладно, иди! – проворчал президент компании и снова снял трубку.
Анна прошла по коридору, выглянула в холл. Заметив ее, Нина сразу вскочила.
– Ну что ты даже шапку не сняла? – пожурила ее мать. Стащив головной убор, привела в порядок ей вспотевшие волосы. – Идем.
– Куда?
– В папин кабинет.
– А можно?!
– Можно.
– У тебя какие новости? РБК пишет, что погибло двадцать четыре человека, зато из-под снега, льда и завалов строений извлечены сорок шесть! А эвакуировано около семидесяти! Погибло меньше, чем осталось в живых!
– У меня еще нет новостей, – сказала Анна, проходя мимо охранника и кивая ему.
Дошли до «Любови-Моркови», увидев Нинку, та сразу засуетилась.
– Солнышко, чайку с конфетами сделать тебе?
Дочь посмотрела на мать, сморщила носик и с сомнением произнесла:
– Папа не любит, когда я ем много сладкого…
– А ты не ешь много, – посоветовала Анна. – Съешь чуть-чуть.
– Тогда – буду!
В кабинете дочурка сняла курточку, положила ее на диван и принялась осторожно вышагивать по всему периметру кабинета, заглядывая через стекла в шкафы, трогая пальцами различные предметы, наконец, дошла до рабочего стола и села в отцово кресло.
– Мам! – позвала она Анну, указывая на свои же многочисленные снимки. – Папа хранит мои самые старые фотографии! Смотри, какая я здесь маленькая!
Мать подошла и встала рядом.
– Это я вас снимала, – пояснила она. – Это Париж, сады Тюильри. А это мы все вместе на Мальте, тебе три годика. А это – Лазурный берег.
– И кто мне купил такую глупую панаму?
– Я.
– Не верю, – улыбнулась дочка. – Мам, а почему у папы столько моих фотографий?
– Ну, – опять предательски полезли слезы, – наверное, потому что он тебя очень любит.
– Мам, – Нина сделала долгую паузу. – Когда людей эвакуируют, у них же спрашивают фамилии?
– Наверное…
– Мама!
– Спрашивают.
– И если папиной фамилии никто не назвал, значит, его еще не нашли?
Анна вздохнула и обошла стол с другой стороны.
– Среди погибших папы нет. Но среди эвакуированных – тоже.
Вошла Эл-Эл с чаем и конфетами.
– Я лимон отдельно положила – не знаю, любишь, или нет. А вот эти конфеты мне самой очень нравятся.
– Спасибо, – сдержанно ответила девочка.
Любовь Леонидовна погладила ее по голове и вышла.
Нина взяла одну из конфет в руку, повертела и положила обратно.
– Нельзя исключать, что его могло засыпать снегом. Или задавить льдом. Он мог сломать ногу, поэтому у него не получается выбраться самостоятельно. Он ждет помощи. И он жив, иначе бы я уже все знала.
– Ты у меня умница. Вот мы и просим дополнительных спасателей. Чтобы искать папу.
– Правда? – дочка вскочила и обняла Анну. – Мама, я тебя люблю.
Вошел Ширко.
– О, Нина собственной персоной. Привет, выскочка.
– Привет, задохлик.
– А у тебя нос к лицу прирос.
– А у тебя ушки на макушке.
– Я маму заберу на пять минут?
Нина насупилась.
– Ну почему вы всегда ко мне так относитесь! Почему я не имею права знать, что происходит? Зачем опять эти секреты! Все равно ведь вам придется потом сказать! Почему позже, почему не сейчас?!
Павел внимательно посмотрел на Анну, та кивнула.
– Тогда присядем, – предложил Ширко, и они уселись за «клиентский» столик, где Олег обычно пил чай-кофе с важными гостями. Устроились, он начал: – Мы договорились с МЧС о самолете в МинВоды. Полный штат, борт под завязку. Повезут оборудование, позволяющее бурить лед на большую глубину, также распиливать его на куски, то есть полностью, до квадратного метра, исследовать площадь. Лариса сейчас готовит договоры, когда борт прибудет на место, они уже будут подписаны и с их стороны. Заказчик – наша компания, но деньги, Анна, твои.
Та кивнула. Дочка слушала со всей серьезностью.
– Вносится депозит – сумму нам назовут позже, еще считают-пересчитывают, – если возникают дополнительные затраты, мы заранее даем гарантии, что их покроем.
Анна еще раз кивнула.
– Существует проблема. На бурение льда точно не дадут согласия местные власти, потому что это может привести к повторному сходу ледника. Теоретически это возможно, практически – нет. Он просто сдвинулся ниже, остановился, и – все. Но власти упрутся. Поэтому я полечу вместе с сотрудниками МЧС, чтобы договариваться лично. Ну, ты понимаешь, о чем я.
