казнил. Вся шелуха, всё наносное со временем спадают, гнев, суетность, самолюбие проходят, и ты остаёшься наедине с собой, со своей совестью. Знаешь, сколько раз я думал о самоубийстве? Удивлён? А в итоге решил, что незачем, оно ничего не изменит, только оставлю вас со Светкой круглыми сиротами. Хочешь, я пойду в полицию, не для себя, не для успокоения совести, пойду для тебя, чтобы ты не калечил свою душу, не ломал жизнь. Не делай этого, побереги своё счастье, подумай о Женьке, что будет с нею? Я вижу, что у вас любовь. Помнишь, у меня дома, я нечаянно под дверью подслушал ваш ночной разговор, прости старика, не удержался. Чуть не расхныкался от радости и умиления, понадеялся, что скоро стану дедом. Не стою я твоей жизни, просто не стою.
В последний раз Геннадия Аркадьевича подвело благодушие из-за родственных уз.
Воля, правда, справедливость
Звук выстрела многократно отразился от голых стен и замолк звоном в ушах. Аркадий больше не мог слушать пустые слова отца. Вздрогнув, Геннадий Аркадьевич ещё с полсекунды стоял, опёршись о подоконник, потом сполз на пол и завалился набок, бесцельно уставившись мёртвым взглядом на входную дверь. Мрачная решительность деда и беспричинное отчаяние бабки, суетное самолюбие матери и комичная жадность отца слились в парне в единый порыв гнева. Усталость удвоилась, утроилась, в этот момент он не испытывал ни страха, ни омерзения, молодой человек, наконец, успокоился, всё кончилось, однако тело отказывалось слушаться, руки и ноги дрожали, в глазах двоилось, хотелось лечь и забыться сном, быть может, навсегда, ведь не было ни малейшего шанса, что, когда Аркадий проснётся, мир сколь-либо переменится.
Скрываться он не хотел, сомнения ни разу его не посетили, вдобавок совесть отягощал вид трупа и большая лужа крови на дорогом, прекрасно подогнанном ламинате. Аркадий, держа пистолет в руках, вышел из комнаты и облокотился спиной о стену прямо за дверью, медленно сел на пол, посмотрел на орудие убийства и небрежно его откинул. Губы тряслись, из глаз от обиды сочились слёзы, с абсолютной пустотой внутри он просидел пока не начало смеркаться, сколько прошло времени, парень не считал. Вдруг из комнаты послышался звонок. Сын поднялся со своего места, подошёл к трупу отца и в полумраке начал шарить по карманам, запачкав руки, одежду и обувь в крови. Звонила Оксана, муж обещал подоспеть к обеду, но теперь отчего-то задерживался. Аркадий рассказал ей, что случилось и где они сейчас. Через полчаса приехала полиция, и его нахождение здесь наконец-таки закончилось, признаки умышленного убийства казались налицо. В первую ночь в заключении он спал так крепко, как не спал, наверное, с детства.
За полгода нахождения в следственном изоляторе парень успел серьёзно заболеть, выздороветь, поседеть и состариться на вид лет на 20. Единственными, кто его посещал, были Света и нанятый ею известный адвокат, который виртуозно добился переквалификации преступления из умышленного убийства в убийство в состоянии аффекта, и вердикт присяжных «виновен, но заслуживает снисхождения», не столько проникшихся сочувствием к молодому человеку, сколько увлечённых его историей, вышел ожидаемым, но для подсудимого безразличным. Приговор, семь с половиной лет колонии-поселения, показался и самому Аркадию, и тем, кто следил за его судьбой, слишком мягким, однако главным наказанием люди, участвовавшие в процессе, считали лишение парня наследства, потому и годы заключения являлись в их глазах лишь дополнительной карой, в то время как осуждённому и в голову бы не пришло, что потеря имущества в данной ситуации может что-то значить.
Геннадий Аркадьевич, как деловой человек, оставил подробное завещание, щедро распределив своё состояние между тремя близкими людьми, и доля Аркадия, признанного незаслуживающим наследства, была разделена поровну между Оксаной и Светой. Первой, вопреки её ожиданиям, он отписал дом, квартиру, обе машины, некоторую часть банковских вкладов, треть паёв в инвестиционных фондах, записанных лично на него, и ещё кое-какую мелочёвку. Главное, что должны были унаследовать его дети – доля в уставном капитале возглавляемой им фирмы и портфель ценных бумаг на биржевом счёте, не имевший на тот момент высокой стоимости. За долю Аркадия в компании Свете пришлось уступить Оксане практически все причитавшиеся девушке ликвидные активы, так что в итоге она стала её полноправной хозяйкой, однако свободных денежных средств почти не имела. Как не имела ни опыта, ни знаний, ни репутации для управления делом, а научить и поддержать молодую женщину оказалось некому, посему компанию стали потихоньку потрошить. Сначала банки отозвали кредитные линии и затребовали выданные средства назад, потом партнёры принялись навязывать сделки с неэквивалентным участием, предоставляли лишь финансовые гарантии при их совершении, тем самым заставляя фирму вкладываться самой и уменьшая объём ликвидности, которым она располагала, но дивиденды требовали вне зависимости от прибыльности операций. В итоге появился Роман Эдуардович и предложил избавить Свету от головной боли, выкупив её долю за смешную сумму. Она согласилась. Это произошло тогда же, когда Аркадий начал отбывать срок в далёкой колонии на юго-востоке страны.
А Евгения понесла, в последнее время они с Аркадием перестали предохраняться, полагая, что между ними всё решено. Она не просто забеременела, но родила, ни разу не подумав об аборте, впрочем, как и не сказав ни одному из оставшихся Безродновых о своём положении. Её участие в случившемся оказалось минимальным, своих намерений Аркадий с ней не обсуждал, потому к следствию и суду девушку не привлекали. Только раз адвокат обмолвился, что стоило бы привести её на заседание для давления на эмоции присяжных, однако молодой человек горячо воспротивился, а тот и не настаивал, у него и без того всё неплохо складывалось.
Правда, героиней Женю назвать нельзя, она бросила своего любимого в беде, бросила не объяснившись, ни разу его не навестив, резко, сразу и окончательно вычеркнув из собственной жизни, в том числе и те светлые моменты, которые были между ними. Более того, из-за горячности молодости она длительное время проклинала Аркадия за то, что люди, знавшие их обоих, смотрели на неё как на неудачницу. А таких нашлось немало. В том же году, как и планировалось, закончив своё незабвенное художественное училище, сполна пройдя практику, она была охотно принята в фирму на весьма неплохую зарплату. Несмотря ни на что Безроднову всё-таки удалось устроить её судьбу.
Женя родила мальчика и вскоре после родов вышла на работу, оставив его на попечении деда с бабкой. Через шесть лет прилежной, но беспросветной жизни она нашла очередного мужчину старше себя на пять лет и год спустя вышла за него замуж, но более рожать не
