утирая слёзы.
– Обязательно, – подбодрила её Юлия. – Я думаю, у нас есть два-три месяца. По юридическим моментам напиши ещё Артёму на электронную почту, он что-то толковое наверняка посоветует. Звонить не надо, он на передовой сейчас, а на почту напиши. И никогда не сдавайся – слышишь? Если ты сдалась – ты уже проиграла.
* * *
У Ивана не было часов, их отобрали вместе с остальными вещами и документами, и он не знал, сколько прошло времени. Знал только, что на улице совсем стемнело.
Калныньш говорил про два часа, но он не мог оценить, больше прошло времени или меньше, когда за ним пришли и повели по коридору в противоположную сторону.
Бетонные ступени вывели во внутренний двор, и свежесть ночи обдала его прохладой. Воздух был удивителен – только теперь он смог это оценить, и звёзды молчаливо мерцали в антрацитовом небе Донбасса.
«Это же фейк, – вдруг понял Иван, – это не настоящий расстрел, а постановка. Дешёвый спектакль».
Во-первых, расстреливали у Марка всегда на рассвете, а не поздно вечером.
И во-вторых, это противоречило бы его словам о целесообразности. Целесообразность составляла жизненное кредо Марка Калныньша. Не мог он в разгар Иловайской битвы позволить себе роскошь просто взять и шлёпнуть офицера из сепаратистского штаба. Это было бы слишком легко. Даже если бы этот офицер не был Дэном Хантером.
Он равнодушно, даже слегка презрительно, смотрел, как отделение автоматчиков целится в него.
– Отставить, – скомандовал Калныньш.
Вот это он пропустил – когда Марк тут появился. Сначала Марка не было. Плохо, что пропустил.
– Не передумал? – спросил Марк.
– Нет, и я сразу понял, что это фейк, – ответил Иван.
– Ну да, – усмехнулся Калныньш, – я чуть не забыл, что имею дело с профессионалом. Ко мне его, – коротко бросил он и пошёл вперёд, не оборачиваясь, а Ивана повели следом.
И за столом он сидел на этот раз не один, а с двумя ассистентами, и он прекрасно знал, что это означает, и были они, вопреки традиции, впервые без масок – не было смысла скрывать лица от Дэна Хантера, который и так всех тут знал. В стеклянной банке горела свеча – опять перебои с электричеством – и Калныньш прикурил от неё и поднялся, держа сигарету в руке. Огонёк дрожал на её кончике. Ну давай уже, не тяни, подумал Иван, хватит уже театральных эффектов, сейчас ты дашь команду, чтобы выкрутили руки за спину, и прижмёшь сигарету к коже, а то я не знаю…
– Света нет, ваша арта повредила подстанцию, – сказал Марк.
– Ничего, после победы всё отстроим.
– Я ещё раз предлагаю тебе сотрудничество.
– Я уже ответил.
– Ну что же, – спокойно отреагировал Калныньш, – На войне как на войне.
Марк сбил Ивана с ног одним ударом. Если бы не раны, он бы, конечно, удержался на ногах. Но он был к этому готов, и всё же, падая, схватился руками за воздух.
Один из ассистентов зажал его колени, и через мгновение он почувствовал, как край рифлёной подошвы ботинка коснулся простреленной кисти.
– Будешь молчать, щенок колорадский, – негромко произнёс Марк по-русски, и его голос отозвался эхом под сводом потолка, – сейчас наступлю в полную силу. Ну?
Вот к такой боли он не был готов.
– Делай, что считаешь нужным.
Зима, снежки…
* * *
В Донецке Леся поступила по совету Калныньша – она устроила истерику, Советнику пришлось её успокаивать и отпаивать водой, что смягчило планировавшийся жёсткий разговор.
– Это не дисциплина, это чёрт знает что! – Антон Александрович сурово смотрел на сидевшую перед ним на стуле девушку, а Леся уставилась в пол и не смела поднять заплаканные глаза. – Захотели – взяли машину, захотели – поехали на передовую – это что? Здесь война, а не первомайское шествие с шариками. Те, кто этого не понял, погибли ещё в мае. Я вас обоих отдал бы под трибунал и отправил бы рыть окопы на пару недель под украинские снаряды, глядишь, дурь и вышла бы. Ладно ещё ты, но Иван! Офицерское звание присвоили! Мальчишка! Если удастся его обменять, он ответит по всей строгости. – он сглотнул подступивший к горлу комок. – Ладно, а тебя зачем туда понесло? У тебя оружие есть?
– Нету, – не поднимая глаз, ответила Ромашка.
– Зачем без оружия поехала на передовую? Это тебе что, прогулка по бульварам?
– По личным причинам, – тихо ответила она.
– Поясни, – произнёс Советник уже мягче.
– Я хотела, – она всхлипнула и ещё ниже опустила глаза, будто стесняясь своих слов, – поехать с Янычаром. Мне было важно с ним вместе, я не думала куда… Скажите… если он жив, его обменяют?
– Детский сад в боевой обстановке, – резюмировал Советник и вздохнул. – Сейчас дело налаживается, многих менять будем. В котле сдалось много хохлов, некоторые пачками в плен пошли за миску гречки с тушёнкой. Будем этих вояк обменивать на наших ребят. Думаю, недели через две и Иван должен появиться в списках на обмен, так что не хорони его раньше времени. Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы это произошло быстрее. Хохлы сейчас не те, что пару месяцев назад, по зубам получили и идут на переговоры. Если он, конечно, попал к обычным хохлам, к ВСУ.
– А если не к обычным? – тихо спросила Леся. Он ей, кажется, верил, но она начала чувствовать, что переигрывает. – Тогда что делать?
– Молиться, если в бога веруешь, – в голосе Советника опять зазвучали жёсткие нотки. – Если он попал к какому-нибудь «Азову», а тем более к своим бывшим друзьям – тогда только молиться. Надеюсь, что этого не произошло. Ладно, подводим итоги, а то время позднее. За то, что не растерялась, что дозвонилась до ребят и что груз был всё-таки доставлен до места назначения, ты заслуживала бы благодарности, а то и представления к награде. Но поскольку имело место
