них друзей, и умирают они друг от друга…
А я счастливый, когда у меня в доме друзья. И ничего больше мне не нужно. В моей маленькой лавке на базаре всегда много народу, потому что люди любят счастливых. В этом маленьком саду ветки каждый год ломаются от тяжелых плодов, потому что земля радуется людям. И вино мое никогда не киснет, хлеб мой не черствеет, соль не бывает горькой. Все здесь — ваше. И чем вам приятней будет у меня, тем лучше проживу я свои дни!..
Сто дней играл Рамин на чанге для Вис и разговаривал о тайне жизни с Бехрузом. Тихая Луна плыла куда-то над ними. Глухая глиняная стена сада отгораживала их от беспокойного мира. Но на сто первый день опять заревели военные трубы.
— Сам Ахриман, я думаю, закричал, будь он проклят! — заметил Бехруз. — Теперь все коровы у нас перестанут молоко давать. Не любят они шума. Чем громче кричишь, тем хуже доятся…
Это снова был шаханшах Мубад… Через неделю после бегства Вис и Рамина удалился он в пустыню. Рассказывали, что там он плакал и стенал, проклиная себя за жестокое отношение к Вис. Но те, кто лучше знал шаханшаха, ничего не говорили. Он уже не раз удалялся в пустыню, и добром это не кончалось.
Так случилось и на этот раз. Вернувшись из пустыни, шаханшах решил начать новую войну. Все чаще вместо слабеющих мозгов в государственных делах участвовало у него пищеварение. Теперь он объявил поход в Гилян и Азербайган, обвинив их, что они скрывают Вис и Рамина.
Мир от войны спасла тогда старая мать шаханшаха. Она знала, где ее младший сын Рамин, и написала, чтобы он возвращался вместе с Вис. Шаханшах поклялся матери, что простит их и не будет больше злобствовать. Рамин согласился, но предупредил мать, что у него тоже есть голова и руки. Когда-нибудь и он будет шаханшахом, да!..
ВИС И РАМИН СНОВА ВОЗВРАЩАЮТСЯ В МЕРВ
Я пожелтел, как золото, гляди,-
Прижми меня к серебряной груди!»
Гургани. «Вис и Рамин».
Однажды сидели на пиру шаханшах Мубад с Вис. Тут же, конечно, играл на чанге Рамин. Шаханшах мало изменился за это время, зато Вис все больше напоминала молодую Шахру. Ее громадные темные глаза чаще и чаще приобретали спокойный зеленоватый отлив, таинственные ямочки появились на округлившемся лице, царским стал уверенно очерченный рот. И грудь Вис уже не была острой, мягче и нежнее сделались ее белые плечи. А негромкий голос Вис, как сдержанный горный поток, волновал душу… Шаханшах теперь даже с некоторым испугом смотрел на ее властную красоту. И Рамин иногда не верил себе, что эту гордую женщину обнимал он здесь в саду, и в Махабаде, и у Бехруза за глиняной стеной. И еще в пустыне, когда падали звезды…
Теперь на шахских пирах снова было вино. Так приказала Вис, и шаханшах согласился. А сегодня ему взгрустнулось, и, плюнув на всех врачей, он налил и себе пару рогов вина…
И сразу прояснился ум шаханшаха, обострились слух и зрение. Он увидел, как посмотрел Рамин, поднося к губам золотой рог, как вспыхнули и ответили ему глаза Вис. До конца выпила она свое вино… Шаханшах приказал налить себе еще. Уже не считаясь со стариком, коснулся Рамин руки Вис, и она не отняла ее.
— За то, что только мы с тобой знаем! — тихо сказал Рамин. Она кивнула и опять медленно выпила, полузакрыв глаза.
— Побольше пой, поменьше говори! — заметил шаханшах.
Рамин взял чанг и заиграл так, как никогда еще не играл. Жадную песню любви пел он. Призыв и восхищение были в ней. Медленно поднималась и опускалась стянутая белым шелком грудь Вис, приоткрыты были ее губы. Шаханшах снова приказал налить вина…
Когда они шли к себе, Вис слегка опиралась на шаханшаха. Он мягко усадил ее, сам уложил в изголовье подушки. А она затуманенно смотрела на него и так была сейчас похожа на Шахру, что ему вдруг почудился аромат роз. Далеких роз из его сада…
— Я слышал, о чем говорил тебе Рамин! — сказал шаханшах. — Много знал я женщин. Таких красавиц нет теперь, которые любили меня. На край света ко мне прибегали от своих мужей, яд принимали, со скалы прыгали!..
Шаханшах ходил по комнате, размахивая руками. Вис сидела на постели прямо, опустив ресницы.
— Нет, не было раньше такого бесстыдства! — решил он и покачал головой. — Было, конечно… Но чтобы при муже, на глазах у всех…
— И никакой Рамин мне не нужен, — совсем трезвым голосом сказала вдруг Вис. — Никого не хочу, кроме тебя…
И она протянула свои белые руки, закрыла ему рот жадными влажными губами. Любопытство, нетерпение, восхищенная покорность были в ее туманных, золотых от гаснущего светильника глазах. Это была Шахру! И так обняла она его, что… что… Наверно, Солнце пригрело где-то в это время талисман…
Шаханшах сразу уснул, а она отрезвела. Глядя открытыми глазами в темноту, молча лежала Вис. На дворе был ветер, холодным дождем заливало окна. Здесь, на горе, ветер был особенно сильным. И вдруг чуткое ухо Вис уловило какой-то посторонний шум. Словно кто-то тихо ходил по крыше… Осторожно встав, она позвала мамку. У шаханшаха была нехорошая привычка вскакивать среди ночи и внимательно смотреть, на месте ли жена. Поэтому Вис попросила мамку лечь на шахскую постель и прикрыла ее до головы шелковым одеялом. Сама же набросила на голое тело широкую накидку из белых горностаев и пошла наверх.
Дождь с мокрым снегом залепил ей лицо. Рваные синие тучи неслись по черному небу, задевая крышу. На самом краю неподвижно стояла какая-то тень. Вис подошла и увидела Рамина. Он смотрел на нее и ничего не говорил. Она протянула руку к его глазам и увидела, что они мокрые. Это был не дождь… Рамин весь дрожал. Вис сняла с себя накидку и, обвернувшись с ним вместе, легла на крыше. Ой быстро согрелся. И на всей земле никому не было теплей и лучше, чем им…
Как убитый проспал шаханшах всю ночь. Под утро он проснулся и протянул руку к жене. Нежно погладил он ее, но когда дошел до бедра, насторожился. Хузанки это не какие-то там худосочные хорасанки!!. Шаханшах быстро взял ее за руку и почувствовал, что она литая как чугун, и шершавая. Всю стирку для Вис приходилось делать мамке… Так и не выпустив ее руки, страшный крик поднял шаханшах!..
