посылала в темницы деньги, калачи, ненужную одежду и недорогие ткани. Михаил подрастал и по просьбе матери вскоре получил от царя чин стольника. Во время царских пиров ему следовало прислуживать за столом. Должность была необременительной и полезной, поскольку позволяла часто находиться около царской особы, т. е. на виду.
Увы, но и эта короткая мирная жизнь закончилась. Летом 1608 года к столице подошло войско Лжедмитрия II и расположилась в Тушино. В стране образовалось двоевластие, разделившее всех людей на две части. Марфа с Михаилом и большинством родственников оказалась в осажденной столице, Филарет — в Ростове. Осенью 1608 года на его город напали тушинцы, разорили митрополичью резиденцию и самого Филарета захватили в плен. На простой телеге в старой, рваной одежде его отвезли как пленника в Тушино. Но там он был неожиданно обласкан «цариком». Новый самозванец пытался хотя бы в глазах жителей отдаленных городов выглядеть законным правителем, поэтому нуждался в поддержке таких знатных и хорошо известных людей, как Филарет.
Пленника одели в красивую одежду, приставили к нему слуг и нарекли «патриархом всея Руси». Следует отметить, что в Москве был другой патриарх — Гермоген, официально поставленный русским духовенством. Филарет такого статуса не имел, но вынужден был рассылать от своего имени грамоты в подчинявшиеся Тушинскому вору города. Получалось, что официально он являлся главным сподвижником Лжедмитрия II. Марфа, как могла, пыталась реабилитировать бывшего мужа в глазах царя Василия. Она всячески убеждала его в том, что Филарет взят в Тушино насильно и находится там на положении пленника, правда, подписанные им грамоты убеждали в обратном.
Все оставшееся правление Шуйского у Романовых сохранялось двойственное положение. Оно усугубилось еще тем, что зять И. М. Катырев попытался было сбежать в Тушино, но был схвачен и отправлен в Сибирь. Только благодаря Марфе новые правительственные репрессии не коснулись всех. Более того, когда Тушинский лагерь окончательно распался и входившие в него поляки повезли Филарета под Смоленск к королю Сигизмунду, царь Василий направил войска в Иосифо-Волоколамский монастырь с приказом отбить вольного или невольного пленника. Патриарх Гермоген даже направил к нему грамоту со своим прощением за то, что ростовский митрополит самовольно носил его чин.
Однако вскоре оказалось, что дни царствования Шуйского сочтены. В июле 1610 года группа дворян свела непопулярного старика с престола и постригла в монахи. Многие представители знати стали ратовать за то, чтобы собрать избирательный Земский собор и сообща решить вопрос о кандидатуре нового царя. От имени временного правительства, Семибоярщины, в города были разосланы «известительные грамоты» с просьбой прислать выборщиков на собор. Гермоген стал активно ратовать за кандидатуру юного Михаила Романова, сына Марфы и Филарета. Этим он очень перепугал его родителей. Ведь отпрыску было только 14 лет, и самостоятельно править он был неспособен. Но и этим планам тогда было не суждено сбыться. К столице с двух сторон двинулись грозные враги: польский гетман Жолкевский, разгромивший под Клушино армию царя Василия, и Лжедмитрий II, узнавший о том, что московский трон опустел. Сражаться с ними у нового правительства сил не было. Надо было идти на какой-то компромисс. Филарет, хорошо знавший о планах некоторых тушинских бояр посадить на трон королевича Владислава, юного сына Сигизмунда, предложил его кандидатуру «седьмочисленным» боярам, среди которых больше половины были его родственниками (брат — И. Н. Романов, женатый на его младшей сестре Анастасии, Б. М. Лыков, связанные с ним родственными узами Ф. И. Шереметев и Ф. И. Мстиславский). Для многих Владислав показался предпочтительнее неизвестного бродяги, второго самозванца.
В итоге к С. Жолкевскому было направлено посольство для переговоров. Гетман решил, что план московских бояр выгоден польской стороне. Но предложил отправить к королю под Смоленск представительное посольство для окончательного обговаривания условий избрания Владислава на московский трон. Во главе него был поставлены Филарет и князь и боярин В. В. Голицын.
Марфа, с одной стороны, гордилась, что ее бывший супруг поставлен решать столь важное для всего государства дело, с другой стороны, страшилась за его судьбу, поскольку время было крайне неспокойное, да и Сигизмунд не внушал доверия. Не только ей, но и многим русским людям было непонятно, почему король добивался сдачи Смоленска, который должен был по договору с Жолкевским стать владением его сына. Поэтому некоторые полагали, что король двуличен и заинтересован лишь в том, чтобы силой завладеть Русским государством. В этом случае переговоры с Филаретом и Голицыным становились для него ненужной тратой времени и досадной помехой далекоидущим планам.
Тем временем в Москве происходили большие перемены. Бояре согласились на ввод польского гарнизона, якобы для защиты города от Лжедмитрия. Хотя после возвращения того в Калугу надобность в польских воинах отпала, столицу они покидать не собирались. Более того, они начали наводить свои порядки: у всех ворот поставили охрану, запретили москвичам носить оружие и даже привозить тонкие дрова, похожие на дубинки. Горожане оказались на положении пленных.
В новой ситуации Марфа старалась не выпускать Михаила на улицу. Там была очень напряженная обстановка. Возмущенные самоуправством поляков, москвичи постоянно устраивали с ними стычки, которые иногда перерастали в массовые драки. По приказу инокини дом на Варварке хорошо охранялся. В этом отношении ей оказывали большую помощь правящие родственники. Зная, что глава семьи в отъезде для выполнения государственного дела, они покровительствовали Марфе и Михаилу.
Вскоре из-под Смоленска стали приходить тревожные вести. Король не желал выполнять условия послов: крестить сына в православную веру и отправить в Москву с небольшим окружением. Кроме того, он постоянно осаждал Смоленск, пытаясь силой им овладеть.
Однажды в дом на Варварке постучал незнакомый путник, сказавший, что привез весть от Филарета. Марфа приказала его впустить. В горнице незнакомец передал ей грамоту от бывшего супруга. Ее содержание было традиционным извещением о здоровье и объяснении причин, задерживающих скорое возвращение домой. Однако в конце было несколько строк тайнописью, которую Филарет придумал в период ссылки. Расшифровав ее, Марфа прочитала следующее: «Не прельщайтесь посулами короля. Мне известен его злой умысел. Он хочет с сыном овладеть Московским государством, веру нашу греческую разорить и свою латинскую утвердить». Становилось ясным, что от поляков ждать добра было бессмысленно. На словах Сигизмунд уверял всех, что хочет принести мир и покой в раздираемую междоусобием страну. На деле он пытался воспользоваться ее слабостью, чтобы захватить.
Марфа известила родственников о письме Филарета, но в создавшейся ситуации никто не знал, что делать. Собственных сил у Семибоярщины не было, поэтому приходилось во всем опираться на польский гарнизон. Большая часть бояр не захотела понять, что стекавшиеся к Москве отряды городовых воевод не разбойники и грабители, а истинные патриоты, желающие освободить страну от
