именно туда, – сочно пообещал брат, – не будь я Фельдшер, то есть капитан Кардозо… – Иосиф о таком не распространялся, но Шмуэль подозревал, что Моссад проводит, как выражались в армии, точечные удары:
– Эйхмана судили открытым процессом, но наверняка Моссад уничтожает бывших нацистов и тайным образом. Может быть, Иосиф отправился именно на такую миссию… – Шмуэль всегда молился за брата:
– Он еврей, но еще одна молитва не помешает, – думал отец Кардозо, – только бы он не погиб, только бы остался в живых. Пусть он женится на Еве, – сердце священника заныло, – у папы появятся внуки, а у меня племянники… – Шмуэль, разумеется, не спрашивал у брата о Еве:
– Это их дело, они сами разберутся. Ева провожала Иосифа в аэропорт… – словно услышав его, девушка заметила:
– Я много летаю, кузен. Я знаю, как важно, чтобы тебя провожали и встречали близкие люди… – Шмуэль отозвался:
– В Хитроу тебя тоже будут ждать… – Ева повела дымящейся сигаретой:
– Маленький Джон. Мы с ним близко сошлись в Марокко. Приеду в Мейденхед, попарюсь в знаменитой русской бане тети Марты… – Ева устроила бесконечные ноги на докторском саквояже, – потом буду лежать в шезлонге на террасе и пить ее квас…
Ева напомнила себе, что в Нью-Йорке она должна позвонить Дате:
– «Эсквайр» ее снимал на океанском побережье… – Ева тоже наткнулась на фото кузины в журнале, – скорее всего, под Бостоном, где она отдыхала. Надо встретиться до начала театрального сезона, потом я утону в университетских лекциях и дежурствах, а она не сойдет со сцены… – она допила эспрессо:
– Передавай привет Лауре… – девушка развела руками, – я бы увиделась с ней, но у меня было три съемки за три дня. Но в Лондоне я ничего не делаю, – Ева озорно усмехнулась, – меня ждет настоящий отпуск… – она показала Шмуэлю свою статью в «Журнале тропической медицины»:
– Пятая публикация, – деловито сказала Ева, – если не считать двух в соавторстве с Маргаритой. Мне нельзя отставать, она защитила докторат… – Шмуэль ожидал, что сестра рано или поздно вернется в Европу:
– Она начнет преподавать в Бельгии или Голландии, станет доцентом, потом профессором. С Джо у нее не сложилось, но она обязательно выйдет замуж…
Шмуэль, духовник кузена, не собирался расспрашивать его о личной жизни:
– На исповеди он ничего не говорит. Не дело священника лезть туда, куда его не звали… – поинтересовавшись у Евы Виллемом, он не услышал ничего того, чего не знал:
– Джо рассказал бы больше, – заметила девушка, – он на юге, а мы на севере. Виллем посылает письма Маргарите, правда, редко. У него своя компания, он ищет полезные ископаемые… – Иосиф считал сведения о занятиях кузена дымовой завесой:
– Я уверен, что он работает на военных, – заметил брат, – в Катанге все еще неспокойно, а у Виллема есть армейский опыт. Западные державы не выпустят из рук богатства Конго. Он, скорее всего, ищет контрабандистов и ликвидирует левые банды. Никто не хочет, чтобы страну прибрал к рукам Советский Союз… – Шмуэль отозвался:
– Настолько не хочет, что даже избавился от законного премьер-министра страны… – Иосиф вскинул бровь:
– Лумумба погиб от рук шальной банды… – отец Кардозо хмыкнул:
– В таком случае я папа римский. Лумумбу уничтожили американцы с позволения бельгийцев… – брат внимательно посмотрел на него:
– Ты еще не папа римский, – утвердительно сказал Иосиф, – но, как говорится, все впереди… – Шмуэль только что-то пробормотал.
Ева рассматривала взлетное поле:
– Взгляни-ка, – велела она Шмуэлю, – тебе не кажется, что это… – девушка понизила голос, – Боргезе, то есть Черный Князь… – у частного на вид самолета стоял лимузин. Шмуэль прищурился:
– Точно он… – Боргезе взбежал по трапу, – узнать бы еще, куда он отправляется. Может быть, на Сицилию, пьянствовать с приятелями, а может быть… – священник поднялся: «Я сейчас». Ева проводила глазами крепкую спину в отлично скроенном сером пиджаке:
– Он так похож на Иосифа, что у меня даже кружится голова. Но характер у него совсем другой… – девушка напоминала себе, что перед ней священник:
– Он родственник, друг, кузен… – Ева потушила сигарету, – между нами ничего не случится. И с Иосифом тоже… – она разобрала в итальянской скороговорке из динамика слово «Лондон», – я его не люблю и никогда не полюблю… – на нее повеяло ароматом миндаля и ванили:
– Погрызешь в самолете, – отец Кардозо держал бумажный пакет, – сейчас стали хуже кормить пассажиров. Пластиковые тарелки и безвкусная еда, время икры и шампанского прошло… – он вручил Еве печенье:
– Что касается нашего знакомца… – Шмуэль поправил пасторский воротничок рубашки, – мой сан и здесь пригодился. Диспетчер смены узнал меня по фотографиям в газетах… – Шмуэль приблизил губы к скрытому темной прядью волос уху девушки:
– Скажи тете Марте, – неслышно шепнул он, – что частный рейс прилетел из Цюриха и направляется в Гану. Кому принадлежит самолет, ребята, к сожалению, не знают… – Ева кивнула:
– Я все запомню. Думаешь, Иосиф сейчас тоже в Гане… – забрав у нее докторский саквояж, Шмуэль мимолетно коснулся руки девушки. Священник вздрогнул:
– Скорее всего. Хорошего тебе полета, Ева… – он хотел добавить: «Пиши мне», но оборвал себя:
– Я ей не близкий родственник, как Аарон или Маленький Джон. Я всего лишь дальний кузен… – Ева скользнула горячими губами по его щеке:
– Я тебе напишу из Нью-Йорка. Увидимся в Африке, Шмуэль… – он донес саквояж до ворот, выходящих на взлетное поле:
– Дальше я сама, – она протянула контролеру картонный талончик, – спасибо тебе за все…
Священник следил за ее стройными плечами в летнем платье, а потом она потерялась в толпе пассажиров. Самолет «Аль-Италии», оторвавшись от земли, превратился в темную точку на горизонте. Незаметно перекрестив расплывающийся в небе белый след, Шмуэль пошел на остановку городского автобуса.
Пилот личного самолета господина Ритберга фон Теттау разрешил на время стоянки открыть окна в кокпите. Жаркий воздух вливался в кабину, шевелил коротко стриженые, белокурые волосы Адольфа. Парень изучал карту полета. Из салона приятно пахло поджаренными ржаными тостами. Стюарды готовили легкий обед:
– Дядя Юнио примирился с нашим сухим законом, – весело подумал подросток, – он сказал, что подождет до Ганы… – по прибытию они обедали в компании президента страны, Кваме Нкрумы, главы местной летной школы, героини рейха, Ганны Рейч и личного врача президента, штурмбанфюрера Шумана. Дядя заранее озаботился продлением каникул для Адольфа:
– Получишь в Гане летную лицензию, – обещал Максимилиан, – фрау Рейч и майор Хартманн обо всем позаботятся, обучат тебя управлению самолетом…
Лучший ас Люфтваффе Хартманн командовал в звании полковника эскадрильей JG 71 Рихтгоффен, однако Феникс наотрез отказывался употреблять новые названия, принятые в армии ФРГ:
– Рейх есть рейх, вермахт есть вермахт, а люфтваффе есть люфтваффе, – сварливо замечал дядя, – в новой Германии мы вернемся к исконным словам нашего языка… – карандаш майора Хартманна прочертил на планшете Адольфа прямую линию:
– Все просто, – заметил дядя Эрих, как называл его подросток, – перелетаем Средиземное море и движемся на юго-запад над Сахарой… – Адольф поинтересовался:
– Вы здесь не сражались, дядя Эрих… – Хартманн помотал почти не поседевшей головой:
– Нет. Двадцать лет назад, мой милый, именно в это время я приехал лейтенантом на Северный Кавказ, в пятьдесят вторую истребительную эскадрилью… – Адольф кивнул:
– Лучшее боевое соединение Люфтваффе… – голубые глаза Хартманна немного затуманились:
– Ведущим у меня стал нынешний майор Крупински, командующий тридцать третьей истребительно-бомбардировочной эскадрильей. Ты его знаешь, он тоже бывает в гостях у твоего дяди… – Адольф спросил:
– Крупински прозвал вас Малышом, да… – Малыш Хартманн усмехнулся:
– Он самый. Я небольшого роста, что хорошо в авиации… – он окинул взглядом парня:
– Адольф пошел в породу фон Рабе. Фюрер тоже был невысоким. Но для его
