так, что я почти прижался ухом к ее рту. Запах смерти стал практически нестерпимым.
— Я все знаю, — сказала старуха совсем-совсем тихо. — Знаю, что ты — не тот Ганс, которого я нянчила… знаю и про две души. Мой дорогой… мне все равно. Главное что ты пришел — живой или полу-живой. Главное, что это — ты. Понимаешь меня?
Я кивнул и, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза. Сона Лони устало, но добро улыбнулась.
— Не вини себя, ты не мог сказать, я знаю, — продолжила она чуть погромче. — Эта девушка, что приходила ко мне… она сказала, что ты хочешь знать. Про Ласлу… про то, почему… почему Розалинды лишились благословения…
Последнее слово утонуло в хриплом кашле. Изо рта старухи полетели желтые и красные капли. Запоздало поняв, откуда взялись пятна на пододеяльнике, я отвернулся. Мне было больно даже смотреть на эту старую женщину, но я не мог сбежать. Все чувства притупились. Я был словно река, которая покрылась льдом, но под ним, где-то глубоко, продолжалось течение. Более того… в глубине что-то бушевало, кричало и билось… только это не достигало ни меня самого, ни старой няньки.
— Слушай, — после кашля голос соны Лони чуть разгладился. — Я расскажу тебе сказку. Последнюю. Эта сказка… ее придумали не для того, чтобы рассказывать детям. О нет… ее рассказывали друг другу… слуги замка Лэд. И она — о семье Розалиндов.
И поглубже, хрипловато вздохнув, старуха начала свой последний рассказ:
— Давным-давно, когда моя мать еще не вышла замуж за моего отца, король Вадгарда, Кобальт сон Розалинт, женился на прекрасной принцессе роз. Среди всех принцесс она была самой красивой и они действительно любили друг друга. Дракон принял ее, и тут же дал прекрасного сына. Король и королева были счастливы в браке… пока… не родилась Ласла…
Чуть отдышавшись, старуха отвела глаза и уставилась в стену.
— Я не знаю, правда то или нет, но говорят, королева страшно ревновала отца и сына к своей… кх… дочери. Ласла взяла ото всей семьи самое лучшее. Красоту от матери, рост и мудрость от отца… и талант к магии… от своей бабки… унаследовала, говорят, там какую-то особую силу… не знаю точно что, но что-то почетное…
Я подумал, что она вполне может говорить о пограничной башне, но засомневался. А сона Лони продолжала.
— И королева только и слышала отовсюду — Ласла, Ласла, Ласла. Отец любил дочь пуще ее самой, дарил ей подарки и платья, а на свою жену… и внимание обращать перестал. Брат тоже в ней души не чаял… И однажды королева так обезумела от ревности, что решила… погубить дочь. Уж не знаю, как ей это удалось… но она уговорила короля… отдать Ласлу замуж за гречневого кронпринца. Слуги видели, как королевская чета Розалиндов и этот принц, этот гречневый сукин сын Хего Шор удалились отпраздновать это событие впятером, в отдельную комнату. Потом королева ушла, заперев дверь на ключ… а потом из-за той двери всю ночь доносились страшные крики и плачь…
Не сдержавшись, я закрыл лицо руками. Ласла… что же они сделали с тобой? Как ты это пережила? И это — родные люди? Семья? Отец, брат, мама родная… как могли они сделать что-то настолько ужасное?
— После той ночи Ласла долго не выходила из своей комнаты, — продолжала безжалостно старуха. — Она выглядела страшно больной, совсем похудела и побледнела… А потом, неожиданно ее начало рвать. Король с королевой объявили, что она больна… отправили ее лечиться на горячие воды… на юг Вадгарда… но все мы прекрасно понимали, что это была за болезнь. И королева вдруг… забеременела и начала стареть. И король с принцем… как с цепи… кх… сорвались, начали кидаться на всех девушек подряд… а то и не на девушек… такая суматоха началась…
Старуха закрыла глаза и замолчала. Я даже испугался, не умерла ли она. Но сона Лони продолжила — совсем слабо, так что мне нехотя пришлось склониться к ней пониже чтобы расслышать.
— А потом, ночью, когда королева рожала, приехала карета. Роды принимали какие-то… странные женщины… не местные… и после этого их всех нашли мертвыми. Но королева все же… показала всем… младшего принца на следующее утро… маленького… сморщенного… еле живого… будто недоношенного… Ласлы еще долго не было, года три… но я уже нянчила тебя. А потом… потом приехала твоя… сестра. Она приходила в детскую и, прогнав меня, думая, что я не знаю… долго над тобой… плакала. Навзрыд. Выла, Ганс… я никогда не слышала потом чтобы люди так выли… Понимаешь?
Я закусил губу и кивнул. Я… все понимал. Понимал, но осмыслить и поверить в тот факт, что Ганс сон Розалинд был вовсе не братом, а сыном Ласлы никак не мог. Не мог поверить в то, как страшно ее предали самые дорогие ей люди… и как никогда ненавидел этих людей. Перед глазами встала картина, которую я изредка видел в коридоре. Портрет Розалиндов, который Ласла так мечтала сжечь, разорвать, уничтожить…
— Но если бы они только ее оставили в покое… нет… нет, Ганс… король и принц стали с тех пор как дикие звери… бедная девушка… бедная, несчастная наша королева. Врагу не пожелаешь того, что она переносила от них… Но ты… ты действительно хороший мальчик, — растянула в улыбке губы старая нянька. — И наша королева никогда не жалела, что ты появился на свет. Пусть так… пусть таким ужасным образом… но ты был таким хорошим… таким милым мальчиком… что она даже забыла о том, при каких обстоятельствах ты был зачат. И я этому рада. Рада, что этот… проклятый маг… дал тебе пожить… хоть так… еще чуть-чуть. Еще немного… а вот мне уже пора, Ганс. Прощай…
Она нашарила мою руку и сжала ее в своих. Я ощутил, как катятся по щекам слезы. Нет, это была не истерика… я вообще ничего не чувствовал, не понимал, но тело будто решило поплакать за меня. И старуха, трижды глубоко и шумно вздохнув, обмякла. Рука ее разжалась, сморщенное лицо застыло с блаженной улыбкой на губах. Я осторожно высвободил ладонь и накрыл старуху одеялом с головой.
Впервые на моих глазах кто-то умер…
72. Давай-ка что-нибудь сломаем!
Длинный как стол язык я опрокинул одним точным ударом ноги. Бутылки упали — некоторые разбились, некоторые остались целы. На секунду мне показалось, что все глаза, что были в них заточены, посмотрели на меня с ужасом. Вслед за столом полетел об стенку стул, одна из
