— Мадейра, — перебила ее Анжела со спокойствием истинного отчаяния.
— Да, именно так — Мадейри. Так вот и почему бы вам не отправиться вместе с письмом на эту самую Мадейри, чтобы поискать там мистера Артура самолично? Достаточно и того, что он там столько времени без присмотру. Насколько мне известно, молодые люди всегда, в общем-то, склонны волочиться за кем-то, будто мартовские коты, да хоть за всеми женщинами в мире — особенно если они влюблены в кого-то другого. Но, боже ты мой, здравомыслящая женщина не должна беспокоиться об этом. Она просто идет и вытаскивает кота с крыши, а потом приглядывает за ним и не дает удрать.
— О, Пиготт, не стоит беспокоиться… хотя я совершенно не понимаю, откуда у тебя в голове берутся такие мысли. Сравнить моего бедного дорогого Артура с котом! Ну скажи, как я могу поехать на Мадейру? А вдруг он уже женат?
— Ну что ж, зато вы все узнаете сами, без всяких игр, и так или иначе всем мучениям придет конец.
— Но разве это не будет нескромностью — бегать за ним подобным образом?
— Нескромностью? Ха! А почему бы юной леди не отправиться путешествовать ради поправки своего здоровья? Я слыхала, что эта самая Мадейри — прям прекрасное место для желудка.
— Для легких, Пиготт, для легких…
— Ну, для легких. Разница невелика, они не так уж далеко друг от друга расположены.
— Но, Пиготт, с кем же мне поехать? Я же не могу отправиться туда одна.
— С кем? Со мной, конечно!
— Я не могу представить тебя в море, Пиготт.
— А почему бы и нет, мисс? Осмелюсь сказать, что я справлюсь не хуже других; а если я все-таки пойду на дно, что кажется вполне вероятным, то там, надеюсь, найдется достаточно места для почтенной женщины. Послушай меня, дорогая моя. Ты никогда не будешь счастлива, если не выйдешь замуж за мистера Артура, так что не вздумай упускать шанс просто по глупости и из страха перед тем, что скажут люди. Вот так десятки женщин и губят свою жизнь. Люди сегодня говорят одно, а завтра другое, но ты-то всегда остаешься собой. Может статься, он и женат — и если так, то дело плохо, и все кончено… но ведь, может быть, и нет? Что же касается этого письма, то, скорее всего, оно будет брошено в огонь той женщиной. Сомневаюсь, что на ее месте я бы поступила иначе. Так что не теряй времени, потому как, если он пока и не женат, то скоро будет женат!
Анжела чувствовала, что в словах ее старой няньки есть смысл, и хотя эта мысль была для нее новой, она заставила Анжелу задуматься.
— Я подумаю, — сказала она, наконец. — Интересно, что сказал бы об этом мистер Фрейзер?
— Может быть, одно, а может быть, и другое. Он хороший и добрый, но у него голова не для таких вещей, он всегда думает о чем-то другом. Только посмотри, как его одурачил сквайр Джордж (чтоб ему в гробу перевернуться, ироду!). Если хочешь, то, конечно, спроси у него совета, но решать ты, милочка, должна сама. И то сказать, твоя-то голова стоит шести голов преподобного Фрейзера, когда ты ее используешь, конечно. Ладно, пора мне пойти пересчитать белье.
Вечером, после чая, Анжела отправилась к мистеру Фрейзеру. Когда она вошла, он надписывал конверт, адресованный епископу местной епархии, однако при виде Анжелы поспешно прикрыл его промокательной бумагой.
— Ну что, Анжела, вы отправили свое послание?
— Да, мистер Фрейзер, как раз вовремя, чтобы оно успело на завтрашний почтовый пароход. Но знаете, именно об этом я и хочу с вами поговорить. Пиготт считает, что при сложившихся обстоятельствах, — тут Анжела немного заколебалась, — нам с ней лучше поехать на Мадейру и самим выяснить, как обстоят дела… и я склоняюсь к мысли, что она права.
— Конечно, — ответил мистер Фрейзер, вставая и глядя в окно. — На карту поставлено очень многое.
— Вы не думаете, что это было бы… нескромно?
— Моя дорогая Анжела, когда женщина отправляется на поиски мужчины, которого она любит и который, как ей кажется, любит ее, я не вижу в этом никакой нескромности.
— И я, и я тоже! И я… я очень люблю его, он для меня — вся жизнь…
Мистер Фрейзер заметно поморщился.
— В чем дело? У вас болит голова?
— Нет, ничего… скорее, здесь, — и он указал на свое сердце.
Анжела выглядела встревоженной; она проявляла чисто женский интерес к любым недугам.
— Я знаю, что это, — сказала она. — Вдова Джеймс страдает от этого. Вы должны немедленно этим заняться, иначе боль станет хронической, особенно после еды, как у нее!
Мистер Фрейзер мрачно улыбнулся и ответил:
— Боюсь, что я слишком долго пренебрегал ею — она уже стала хронической. Но вернемся к Мадейре — вы уже точно решили ехать?
— Да, пожалуй, я поеду. Если он женат, я всегда могу вернуться, и, возможно, Пиготт права: с письмом может что-то случиться по дороге, а на карту поставлено так много.
— Так когда же вы поедете?
— Думаю, следующим пароходом. Кажется, они ходят каждую неделю. Я скажу отцу, что завтра уезжаю.
— Ах! Полагаю, вам понадобятся деньги?
— Нет, я думаю, что теперь у меня достаточно собственных денег.
— О да, по вашему брачному соглашению — без сомнения. Что ж, моя дорогая, я надеюсь, что ваше путешествие не будет напрасным. Я уже говорил вам, что также написал мистеру Хейгему письмо и рассказал ему все, что знал об этом деле?
— Это очень любезно и заботливо с вашей стороны… это так на вас похоже, — мягко ответила Анжела.
— Нисколько, нисколько… но вы так и не рассказали мне, как вы поладили с леди Беллами, не считая того, что она рассказала вам о мистере Хейгеме.
— О! Это был странный разговор. Как вы думаете, чему она хотела меня научить?
— Не имею ни малейшего представления.
— Магии!
— Чепуха.
— Она сказала мне, что может прочесть на моем лице все, что угодно, и предложила, если я соглашусь, сделать из меня нечто большее, чем просто человека.
— Тьфу! Что за шарлатанство; она хотела напугать вас.
— Нет, я думаю, она верила в то, что говорила, и я думаю, что у нее есть какие-то способности. Она казалась разочарованной, когда я отказалась, и, знаете ли, если бы не Артур… я не думаю, что отказалась бы. Я люблю силу или, вернее, силу знания, но Артура я люблю еще больше.
— А почему же это несовместимо со знанием?
— Не знаю, но она сказала, что для того, чтобы восторжествовать над тайнами, которым она хочет меня научить, я должна освободиться от земной любви и забот. Я сказала ей, что, если Артур окажется женат, я подумаю об этом.
— Что ж, Анжела, откровенно говоря, я не верю в магию леди Беллами, и, если ее практики делают людей такими, как она, то я думаю, что лучше оставить ее в покое; более того, я полагаю, что все это заблуждение, вызванное ее состоянием. Впрочем, полагаю, она права, когда говорит вам, что для того, чтобы стать мастером ее искусства — или вообще любого, даже благородного искусства — вы должны отделить себя от земных страстей. Я обижен на вашего Артура так же, как и леди Беллами. Я надеялся, Анжела, что вы, подобно звезде, взойдете на небосклон нашего века — века — грубого и лживого. Я хотел, чтобы вы стали великой женщиной — но теперь мечте этой пришел конец.
