Выживший вампир будто бы и не придал никакого значения тому, что бесформенными кусками окровавленной плоти, которые упали на землю, некогда был его единственный друг. Схватка завладела всем его вниманием. Он был в полтора раза больше своего собрата, столь быстр, что Лаграон практически не мог различить его передвижения. Пользуясь этим, вампиру удалось ранить врага: неживой схватил клыками перепонку темно-синего драконьего крыла и растерзал ее, словно кусок ткани. Змей дернулся в небе, извернул голову и выдохнул струю ледяного воздуха. Нетопырь в то же мгновение растекся в некое подобие чернильного пятна, и когда замораживающая пелена испарилась, это пятно вновь собралось в крылатую летучую мышь. Дикий визг, походящий на сотни мечей, вонзающихся в уши, вырвался из пасти вампира, и дракон взмыл еще выше в небеса, стараясь поскорее сбежать от жуткого звука – из его ушных щелей закапала черная кровь. Граф Илеас бросился за ним следом. Древняя ледяная тварь летела намного быстрее и все отдалялась от Истара, и, когда уже начало казаться, что вампиру удастся отогнать чудовище от города, Лаграон резко поменял свои планы. Перекувыркнувшись в воздухе, он понесся навстречу противнику. Нетопырь едва успел отлететь в сторону, но все же острый коготь ящера прошелся по сиреневой груди графа Д’Антрева. Илеас закричал от боли и начал падать. Воздух свистел в ушах, а снежная пустошь, разрываемая домами города, его палисадом, рынками и площадями, все приближалась. Уже у самой земли граф рассыпался на сотню маленьких летучих мышей, которые черной стайкой с легким визгом унеслись прочь из города, чтобы залечить раны, восстановить силы и вновь стать единым целым.
Покончив с крылатым противником, Лаграон совершил несколько широких кругов над городом, как бы примеряясь, – он справедливо рассудил, что чем скорее он уничтожит город, тем быстрее совьет свои кольца на пепелище, и тогда его власть на этой земле станет утвержденной незыблемой истиной, согласно законам судьбы, которые он так ценит. И главный ее закон: правит тот, кто убил всех прочих. Дракон взмыл вертикально вверх, медленно перевернулся в воздухе и в свободном падении стал быстро приближаться к земле…
Поединок в небе завершился, гоблины вновь устремились в атаку. Рене Тенор так и стоял, уперев меч в землю. Все это время он молился Алигенте за прекрасного лицом, но черного душой графа Илеаса Д’Антрева. Как жаль, что тому так и не удалось остановить сильнейшего из всех врагов, когда-либо угрожавших Городу Без Лета.
Несколько гоблинов решили опробовать свои силы на старике. Гаручи скалились, тыкали пальцами и гоготали о чем-то своем, издавая противные каркающие звуки – должно быть, ругались по-гоблински. Когти и кривые ножи так и мелькали в нарочитых замахах и деланых выпадах, которыми крючконосые карлики пытались угрожать высокому старику в изумрудном плаще. Герцог поднял меч.
Один гоблин шагнул вперед и вдруг упал. Странно… он не выглядел ни больным, ни раненым – он был здоровее и сильнее собратьев, но почему-то просто споткнулся и замер без движения. У герцога не было ни времени, ни желания выяснять причины этого странного происшествия – тем более что остальные враги продолжали скалиться всего в двух шагах от него. Рене Тенор и не заметил, что остался в полном одиночестве – все его воины или пали, или были рассеяны по улочкам Истара. Герцог взмахнул мечом, примеряясь к голове одного из гоблинов… Ловко управляясь с клинком, старик отбирал жизни у Гаручей одну за другой, пока вокруг не осталось ни одного гоблина.
– Всего лишь дюжина, а казалось, что не меньше сотни, – устало пробормотал старик и вытер меч о рваный плащ одного из поверженных…
Тут гоблин, тот самый, что непонятно отчего в самом начале схватки упал на землю, неожиданно вскочил на ноги и прыгнул. Притворившийся поначалу мертвым Гаруч ловко забрался на спину высокому человеку, резко прочертил кривым лезвием ножа тому по горлу и на одном дыхании спрыгнул в сугроб.
В первый миг Каму (а это был именно он, удачливый ловкач Кин) не понял, что происходит. Старик не только не упал на землю с перерезанным горлом, но все так же продолжал стоять, да не просто, а рыча от ярости, как медведь. Уже через секунду Каму понял всю суть своей промашки – шею человека защищал стальной воротник. Хауберк – так называют его белокожие рыцари. Проклятые латы!
Герцог Тенор замахнулся. Кин проскользнул под рукой человека и выскочил у него за спиной. Старикашка уже поворачивался к нему, занося меч для нового замаха, но ловкач со всей скоростью, на какую был способен, прочертил перед собой кинжалом.
Рыцарь не сразу заметил, что у него больше нет правого запястья. Гоблин хрипло расхохотался. Здесь не было мерзких лат! Кровь хлестала из раны, окрашивая снег красным. Старик заревел, но не запричитал и не заплакал о своей утрате, как надеялся Каму, – он просто отбросил щит и выхватил длинный, с пол-гоблинской руки, остро отточенный кинжал. Два клинка скрестились, но сил у человека было гораздо больше, нежели у гоблина, и Каму, сам того не ожидая, отлетел в сторону. Недолго думая, он снова вскочил на ноги, словно и не было никакого падения, вновь приблизился к рыцарю и опять попытался достать его своим клинком. Но старик был, видно, не троллем воспитан. Он просто пнул Каму ногой – ай-ай-ай, как не по-рыцарски! – и, пока гоблин вновь поднимался из снежного сугроба, подскочил к нему, как голодный волк, и вонзил кинжал в незащищенное горло.
– Хррр… – только и смог выдавить зеленый пройдоха, никак не ожидавший от раненого старика подобной резвости, падая на землю и дергаясь в предсмертных конвульсиях. Вторым ударом светлый герцог Рене Тенор отсек гоблину голову.
Обессиленный лорд, без руки, опустился на землю. Изумрудный плащ был весь в крови и грязном талом снегу, золотой обруч герцог выбросил, чтобы не давил на виски, латы были изрублены, его родовой арбалет куда-то исчез, он уж и не помнил, когда именно. Кем-кем, а вот лордом старик Тенор себя сейчас не чувствовал. До тех пор пока он не услышал рык над головой, ему хотелось просто забыть обо всем, просто лечь в снег и надолго уснуть… без сновидений… хотя бы до следующего спокойного утра.
Синие крылья пронеслись прямо над старым герцогом, дракон опустился на его город где-то неподалеку.
* * *
Лаграон приземлился посреди полуразрушенного Истара и сложил за спиной крылья.
– Залп! – в который уже раз скомандовал Глинервин.
Лучники тратили последние стрелы, не причиняя чудовищу никакого вреда. Непробиваемая заледеневшая чешуя была крепче любой брони, но герцогские егеря и охотники не прекращали своих попыток ранить зверя.
Дракон шагнул вперед, огромная лапа в пять обхватов наступила на какой-то сарайчик, сровняв его с землей, пасть широко открылась, явив людям частокол клыков, самый маленький из которых был с локоть размером.
– Ложись! – только и успел закричать Глинервин, падая в снег и прикрывая голову руками. Его примеру последовало несколько лучников, но остальных (почти два десятка) постигла ужасная участь. Вырвавшаяся из пасти дракона струя ледяного пламени навечно сковала бедняг, обратив их всех в неподвижные синие статуи.
