Миф — это вымысел или реальность?Наибрльший интерес в плане рассматриваемой здесь проблематики представляет для нас переход от мифа к логосу, поскольку рациональные формы знания, если и возникали из чего-то, то, скорее, из мифа как наиболее развитой формы мышления, предшествующей рождению рационального, теоретического знания.
Обсуждение вопроса о существе мифа и мифологии следует начать с сущностного в этом отношении вопроса: миф — это вымысел или реальность? Для адекватного понимания существа мифа этот вопрос представляется для меня сущностным, ибо в нем, как в зеркале, отражаются два основных подхода в истории исследования мифа и мифологии — научный (iпрофанный) и философский (трансцендентальный).
Первый подход, согласно которому миф есть вымысел, берет свое начало от философа-досократика Ксенофана Колофонского, который в свое время подверг критике антропоморфное понимание греческих божеств первыми античными мифологами Гомером и Гесиодом. Так, в одном из фрагментов Ксенофана говорится:
Всё на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только У людей позором считается или пороком:
Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно]…
Но люди мнят, что боги были рождены,
Их одежды имеют, и голос, и облик [такой же]…
Если бы руки имели быки и львы или "кони,"
Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди,
Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих Образы рисовали богов и тела их ваяли,
ТЪчно такими, каков у каждого собственный облик[60].
От Ксенофана эта точка зрения перешла собственно в западную культуру. Широко распространенное в европейском сознании мнение о том, что составляющий содержательную часть мифологического мышления миф есть вымысел, сказка, обусловлено научным подходом к анализу традиционных форм сознания, с позиции которого последние есть просто чушь, чепуха, недостойные никакого внимания[61]. Такой трансцендентный (научный) анализ ненаучных форм человеческого сознания фактически не только ставит под сомнение тысячелетний духовный опыт человечества, накопленный в рамках древних дописьменных культур, но и не может не принудить нас ужаснуться тому, что вся история донаучных цивилизаций «представляет собой лишь груду химер, нелепостей и фантазий»[62]. Не принимать миф во вниманйе лишь на том основании, что с научной точки зрения он представляет собой какую-то ирреальность, фантом было бы совершенно неразумно, поскольку для живших в этих культурах людей их духовный опыт суть реальность, может быть, не Менее реальная реальность, чем та, в которой живет современный человек.
Второй подход, с точки зрения которого миф есть реальность, сформировался значительно позже, в XIX веке. Но корни его ведут в далекую древность. Именно наиболее ранняя античная мифография (VII-VI вв. до н. э.), которую обычно именуют генеалогической (в ней боги, герои, люди связаны единой цепью кровнородственных отношений)[63], дала исторически первую интерпретацию мифа[64], согласно которой миф есть реальное прошлое, есть подлинная история. Однако эта наивно-реалистическая (дорефлексивная) позиция так и не смогла выразить суть мифа в рационализированных формах (философских, научных, поэтических). Это стало возможным лишь в XIX-XX вв. в творчестве целого ряда мыслителей: Ф. Шеллинг, Г. Спенсер, Э. Тайдор, Дж. Фрэзер, Э. Кассирер, Б. Малиновский, М. Элиаде, А. Ф. Лосев и др.
В основе данного взгляда на миф лежит логика здравого смысла, которая требует подходить к анализу предметов не извне, а изнутри, другими словами, она требует исследовать их трансцендентальным способом. В данном случае это означает исследовать миф в пределах его собственных владений, постигать в его имманентных структурах, стало быть, попытаться посмотреть на миф глазами тех людей, которые жили в нем, исследовать миф так, как его понимали в первобытных и примитивных обществах. В последних он является «живым», в том смысле, что миф здесь предлагает людям примеры для подражания и этим самым придает смысл человеческой жизни.
И тогда оказывается, что миф есть; хотя и не обычная для нас, но всё же реальность, в соответствии с которой древний человек строил свой образ жизни, есть определенный способ его опыта реальности, является «своеобразной и изначальной формой жизни»[65], историей его жизни. А, как известно, в древности иной истории, кроме мифологической, не существовало, так как история каждого народа начинается с мифов. И в этой истории события вовсе не считались простыми вымыслами. Напротив, это были реальные, подлинные события, весьма естественно согласующиеся с господствующей философией древних людей, которая естественным образом разъясняет всё, что есть в этих фактах чудесного. В этом смысле миф есть смесь истории, точнее, исторических фактов с соответствующей древним философией. Заключенное в содержании мифа реальное, историческое событие оказывается, по сути своей, сакральным, ибо в дальнейшем оно становится примером, моделью для подражания последующих поколений.
Практические последствия трансцендентального подхода к мифу очевидны: отныне мир человека традиционных культур оказывается для нас столь же близким и понятным, как и наш современный мир. А для ребенка, только вступающего в жизнь, духовный мир которого, как правило, начинается с мира сказок, мифоэ и легенд, очаровывающий мир наших предков сбрасывает себя покрывало Майи и предстает во всей своей непосредственной реальности.
Обозначенные выше два подхода к исследованию мифа находят свое выражение в его многочисленных интерпретациях, среди которых для нас в данном случае представляют интерес концепции Дж. Дж. Фрэзера, М. Элиаде, К, Леви-Строса и Э. Кассирера, осуществивших рациональную интерпретацию мифа с реалистической позиции[66].
