ТаяТая положила ручку и задумалась. Хочется написать больше, но всего в письме не расскажешь. Очень много всего произошло. Да и прочитают родители письмо не раньше, чем вернутся с моря.
Тая старательно вывела адрес на конверте и понесла его на кухню – дедушка по тонким линиям из точек аккуратно нарисует цифры индекса, и завтра почтальон тётя Тамара опустит конверт в коричневую сумку, висящую у неё через плечо.
Тая достала альбом и стала рисовать подсолнухи, растущие на грядке под окном. «Пять – подсолнухи, подсолнушки, подсолнушки…» – тихонько напевала она себе под нос, вспоминая свой нескучный счёт в день приезда. Даже удивительно, как быстро пролетает лето. Не успела она оглянуться, как подсолнухи из худеньких ростков превратились в высоченные шесты с цветами размером с тарелку. У бабушки они всегда вызревают очень крупными. Вот и сейчас их головы видно издалека.
Как они умудрились вызреть в такую погоду? Весь август был хмурым, солнечные дни выпадали редко. Вчера шёл дождь, и они с Алёнкой играли у Таи, в холодных сенях, где разгуливает ветер. Дедушка перекинул через бревно под крышей толстую верёвку, привязал доску, и получились длинные качели – для двоих. Здорово было раскачиваться, усевшись на доску. Старые полосатые половики, постеленные на неё для тепла и чистоты, свисали с концов, хлопая и рокоча, когда качели взлетали слишком высоко. Все остальные играли со своими домашними, а Тая под зонтом сбегала и пригласила к себе Алёнку. Марина ещё не вернулась из лагеря, и Алёнка сидела одна. Дождь весь день стучал по крыше, и опять было хорошо, как будто Алёнка – Таина сестра.
Сегодня снова пасмурный день, но раньше обеда и думать нечего звать Алёнку: с утра она ушла с бабушкой за хлебом в магазин за три километра. Они ходят через день, потому что хлебом кормят скотину и его надо много, а сразу много в магазине не продают.
Убирая альбом в тумбочку, Тая выронила несколько листочков. Собирая, задумалась над одним. Это был листок с Мишкиным адресом. «Написать или нет?» – подумала Тая. Что-то заскребло у неё на сердце. Она с досадой засунула листок в самый дальний угол ящика. «Вот ещё, обойдётся без письма», – подумала она.
Бабушка вошла с улицы, зашуршала в сенях, снимая мокрый плащ и сапоги.
– Мороси-и-ит!.. – нараспев сказала она вышедшей Тае, и вдруг её загорелое лицо сморщилось от сдерживаемого смеха. – А подсолнухи-то… Ты видала или нет?
– А что подсолнухи? – удивлённо спросила Тая. Только что она смотрела на них и даже рисовала в альбоме. Что могло измениться за пять минут?
– Неужели не заметила? Вот так хозяйка у нас растёт: из-под носа корову уведут, она и то не узнает.
Тая ничего не понимала. Какой нос, какая корова? Видя, что от бабушки толку не добьёшься, она побежала в комнату, влезла на старый колченогий стул и прижалась к стеклу, словно собиралась выдавить его.
За окном моросил мелкий дождик. Яблоня понуро гнула ветви. Ноготки и лилии закрыли оранжевые цветы, и весь сад был серым и каким-то усталым. А что же подсолнухи? Вот они, стоят как ни в чём не бывало, тянут свои прямые стебли вверх, широкие шершавые листья поникли под тяжестью воды. Что не так? Вот разве что грязи на грядке больше, чем обычно, но это понятно: второй день подряд – дождь.
– Неужели не видишь? – спросила бабушка. – Их ведь только четыре! Пятый ночью кто-то утащил.
И она засмеялась звонко, не зло:
– Не просто утащил, а с корнем выкопал и грядку снова разровнял, как будто ничего на ней и не росло. Как будто можно не заметить, что одного не хватает! Артисты, настоящие артисты! – бабушка, всё ещё посмеиваясь, вышла из комнаты, загремела на кухне кастрюлями. До Таи доносился её голос, что-то ласково приговаривающий. То и дело слышалось слово «артисты».
