Доспех о-ёрой периода Камакура. Святилище Касуга в Нара. Япония.
Следует также подчеркнуть то обстоятельство, о котором речь уже шла, что появление самураев в Японии было следствием не только социально-экономического развития страны, но и самым тесным образом связано с целым рядом естественно-географических причин. Глядя на карту Японии, нетрудно понять, что императорская власть, как бы она ни старалась это делать, фактически не могла контролировать отдаленные районы страны. Правительственные указы, да и посланные по запросам войска, добирались туда месяцами! Между тем жизнь в отдаленных провинциях делали опасной не только набеги конных аборигенов, но и нападения прибрежных пиратов – вако, а также многочисленных разбойников, прятавшихся в густых лесах. Немало хлопот доставляли и крестьянские восстания, особенно частые в голодные годы, вызванные неурожаем. Но аристократы из столицы Хэйан не стремились идти воевать на границу. Изнеженные придворной роскошью, они вовсе не хотели менять беззаботную, наполненную поэзией и чувственными удовольствиями жизнь при дворе императора, на походную палатку и превратности войны в диких местах среди гор и лесов.
Книга в книге. «Повесть о Гэндзи»
У каждого времени – свои песни! Подмечено это очень правильно, и роман «Повесть о Гендзи» (яп. Гэндзи-моногатари) – одно из лучших тому подтверждений. Это одно из величайших произведений японской классической литературы, появившееся в эпоху Хэйан. Авторство романа приписывается Мурасаки Сикибу, даме при дворе императрицы Сёси (годы правления – 986–1011). Ну а его влияние на японскую культуру просто огромно. И если роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» справедливо называют «энциклопедией русской жизни», то… роман Мурасаки Сикибу можно столь же справедливо назвать энциклопедией японского высшего общества той далекой эпохи. Повседневный быт хэйанских аристократов и праздная упадочная атмосфера дворцового квартала переданы с большим мастерством. Роман показывает всю его утонченность и беспринципность, ну а сам его герой со скучающим видом (так что мода на разочарованность в жизни существовала уже тогда, в том числе и среди японцев!) покоряет всех попадающихся ему под руку женщин, начиная с податливых сановных дам и кончая дворцовыми служанками. Большим достижением автора является стиль романа – акценты расставлены так, что они лишь едва-едва заметны, чувства неуловимы, но переданы, каждая мысль словно проходит через сито придворного этикета, и тем не менее все образы зримые и насыщенные, при этом мы видим отношение автора к своим героям, хотя прямо оно нигде не высказывается. Возможно, что это была самая первая манга на свете – в тексте было много иллюстраций, хотя сам оригинал романа до нас не дошел.
«То, что она (Мурасаки Сикибу) создала «Гэндзи», представляется делом удивительным, невозможным в нашем мире. Не иначе как это чудо, сотворенное Буддой в ответ на ее молитвы» – вот как оценивали этот роман сами японцы в XIII веке!
– Дурно воспитанные люди, и мужчины и женщины, как правило, тщатся выставить напоказ все свои знания, даже самые поверхностные, – говорит Ума-но ками. – Право, ничто не может быть неприятнее. Женщина, постигшая все тонкости Трех историй и Пяти книг, в моих глазах скорее проигрывает в привлекательности. Правда, я не могу сказать, что предпочел бы иметь дело с особой, не получившей вовсе никакого образования и ничего не понимающей ни в общественных делах, ни в частных. Женщин не принято обучать наукам, но, обладая даже самой малой долей сообразительности, они могут познать многое. Достаточно лишь видеть и слышать. Находятся и такие, которые в конце концов начинают ловко писать «истинными знаками» и, потеряв всякое чувство меры, перегружают ими свои письма, причем нередко обращенные к женщине же, что вовсе недопустимо. На такое послание глядя, невольно содрогаешься от отвращения: «Право, разве пристало женщине…» Сама-то она, возможно, и не замечает, какое нелепое впечатление производит ею написанное, но стоит прочесть вслух!.. И ведь зачастую так пишут дамы самого высокого ранга.
Не правда ли, этот отрывок из романа и сегодня звучит весьма современно, и разве мы сами не встречали в своей жизни таких женщин и, что еще хуже подобных им мужчин?
Ну а какое это имеет отношение к истории самураев? Да самое непосредственное! Разумеется, все они принадлежали к воинскому сословию, но многие самураи прославились и как литераторы, и как художники. Практически все выходцы из самурайских семей одинаково хорошо владели кистью и мечом, флейтой и луком. Понятно, что, за исключением представителей придворной аристократии, немногие из тех, кто не являлся по рождению самураем, могли добиться высокого положения в обществе. Однако грубый простой меченосец не имел на это шансов вообще, хотя… иной раз, хотя и очень редко, высокого положения в Японии добивался даже выходец из самых низов!
Поэтому неудивительно, что в таких условиях и губернаторы отдаленных провинций, и тамошняя местная знать отнюдь не хотели, да и не могли полагаться на императорское правительство и лишь изредка присылаемые из столицы войска, а предпочитали собственными силами наводить на своих землях порядок. Для этого они набирали боеспособных мужчин и создавали из них небольшие военные формирования, обычно конные ввиду их высокой мобильности, находившиеся под их личным командованием. Такие военные отряды назывались бусидан, а их члены – буси. Этих проверенных в боях, смелых, презиравших смерть воинов, возглавляемых владельцами крупных поместий, также вполне можно считать первыми самураями – рыцарями Японии, избравшими в жизни путь бусидо («путь воина»). Вступая в такой отряд, воин приносил клятву верности тому, кто являлся его организатором, и таким образом становился его служивым человеком. Недаром буквальный перевод слова самурай происходит от слова сабурау – «служить» и дословно означает «несущий службу». За это он часто получал вознаграждение в виде земельного надела. Вот только у воинов этих отрядов уже фактически не было возможности самим заниматься земледелием, и за них на этих землях трудились крестьяне, платившие налог владельцам сёенов, а уже те, в свою очередь, вознаграждали служивших у них самураев.
Интересно, но у японцев в данном случае все получилось точно так же, как в свое время у англичан. Там северонорвежский термин «кнут» – слуга трансформировался в английское «найт», с аналогичным значением, и именно так и стали называть гордых рыцарей Туманного Альбиона!
Самурай в доспехах о-ёрой верхом на черном коне. Ксилография Китао Сигемаси (1739–1820). Музей искусств Лос-Анджелеса.
Таким образом, в ряде случаев первый самурай мог быть одновременно и воином, и владельцем земельного надела, и чиновником на службе, вот только земля, за которую он оказывал свои услуги, принадлежала не ему лично, а тому, кто эту землю ему дал. То есть это мог быть и тот же губернатор провинции, и просто богатый землевладелец, нуждавшийся в опытных воинах для защиты собственных земель. То есть, по сути дела, это были те же… дворяне, получавшие свой «двор» от вышестоящего лица в качестве платы за свои труды. И пока ты трудился, землю ты имел, да еще к тому же и не просто землю, а землю с крестьянами, которые ее обрабатывали вместо тебя. А вот если твоя служба заканчивалась, то землю у тебя твой господин отбирал, – все точно так же, как и у всех прочих служилых людей и на Западе, и на Востоке, и у нас в далекой от Японии снежной Московии. Ничего иного на определенном уровне развития технологии и военного дела придумать было нельзя! Ведь для того, чтобы в то время успешно воевать, требовалась лошадь, причем не одна. Хорошие лошади стоили очень дорого, и, трудясь в одиночку, заработать на несколько лошадей и вдобавок соответствующее вооружение было практически уже невозможно.
