Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 20
Но звук Туманной Сирены приходит и уходит, приходит и уходит, и ты пробуждаешься на илистом дне Бездны, и глаза твои открываются словно объективы двухфутовых кинокамер, и ты приходишь в движение – медленно, очень медленно, ведь на плечи тебе давит тяжесть океанского моря. Но Туманная Сирена пробивается сквозь тысячу миль водного пространства, еле слышно, но так знакомо, и топка в твоём брюхе разгорается с новой силой, и ты начинаешь подниматься – медленно, очень медленно. Ты кормишься гигантскими косяками трески и гольяна и целыми реками медуз и неспешно всплываешь сквозь осенние месяцы, сквозь сентябрь, когда начинается сезон туманов, сквозь октябрь, когда туманы густеют, а Сирена всё зовёт тебя и зовёт, и вот в конце ноября, повышая в себе давление день ото дня, поднимаясь с каждым часом выше на несколько футов, ты уже приближаешься к поверхности – и ты всё ещё жив. Спешить нельзя: если вынырнуть сразу – тебя разорвёт. На то, чтобы подняться со дна, уходит целых три месяца, а затем ещё сколько-то дней на то, чтобы доплыть по холодным волнам до маяка. И вот он ты, там, в ночи, Джонни, самый здоровущий монстр в целом свете, чтоб мне пропасть. А вот и маяк, он зовёт тебя, его длинная шея высоко торчит из воды, прямо как твоя, и тело в точности как твоё, и, что самое важное, твой голос. Теперь ты понял, Джонни, ты понял?
Загудела Туманная Сирена.
Чудовище ответило.
Я всё это видел, я представил себе, каково это – миллион лет ждать в одиночестве, чтобы вернулся кто-то, кто не вернётся никогда. Провести миллион лет вдали от мира на дне моря, постепенно лишаясь рассудка, в то время как небеса очистились от летающих рептилий, на континентах пересохли болота, ленивцы и саблезубые твари пережили лучшие дни и потонули в смоляных ямах, и повсюду забегали люди, точно белые муравьи по холмам.
Загудела Туманная Сирена.
– В прошлом году, – рассказывал Макданн, – это существо плавало кругами и кругами, кругами и кругами всю ночь напролёт. Этак озадаченно, я бы сказал; приближаться не приближалось. Может, испугалось. А то и разозлилось малость – немудрено, проделав этакий путь! Но на следующий день туман внезапно развеялся, вышло солнце, небо синело как на картине. И чудовище уплыло прочь от жары и безмолвия и назад уже не вернулось. Наверное, размышляло обо всём об этом целый год, обдумывало дело со всех сторон.
Теперь от гостя нас отделяли какие-нибудь сто ярдов; динозавр и Туманная Сирена перекликались друг с другом. В луче света глаза чудовища блестели огнём и льдом, огнём и льдом.
– Вот она, жизнь, – покачал головой Макданн. – Кто-то всегда ждёт кого-то, кто домой так и не вернётся. Кто-то всегда любит сильнее, чем любят его. И рано или поздно тебе захочется уничтожить то, что любишь, чтобы не страдать больше.
Чудище неслось прямиком на маяк.
Гудела Туманная Сирена.
– Посмотрим, что будет, – предложил Макданн.
И отключил Туманную Сирену.
Повисло напряжённое безмолвие. Мы слышали, как колотятся наши сердца в застеклённом отсеке башни, слышали, как медленно проворачивается хорошо смазанный прожектор.
Чудище застыло на месте. Гигантские глаза-фонари заморгали. Пасть распахнулась. Он вроде как зарокотал подобно вулкану. Судорожно подёргал головой, словно выискивая звуки, канувшие в туман. Уставился на маяк. Зарокотал снова. И тут зрачки его вспыхнули. Динозавр поднялся на дыбы, замолотил лапами по воде и кинулся на башню. В глазах его плескались ярость и мука.
– Макданн! – заорал я. – Врубай сирену!
Макданн завозился с переключателем. Но не успел он повернуть рубильник, как чудище уже воздвиглось над нами. Я едва успел рассмотреть гигантские лапы и перепонки ороговевшей кожи, поблёскивающие между пальцеобразных отростков, царапающих башню. Гигантский правый глаз на страдальческой морде замерцал передо мною как котёл, в который я, того гляди, провалюсь с отчаянным воплем. Башня содрогнулась. Туманная Сирена взвыла; взвыл и монстр. Он обхватил башню и захрупал стеклом; на нас посыпались осколки.
Макданн схватил меня за руку:
– Вниз!
Башня покачнулась, дрогнула и начала подаваться. Туманная Сирена и чудище ревели в унисон. Мы кубарем скатились вниз по лестнице:
– Быстрее!
Мы уже добежали до низа, когда башня опасно накренилась. Мы нырнули под лестницу в каменный чуланчик. Дождём посыпались камни: целая тысяча, не меньше. Туманная Сирена резко оборвалась. Динозавр навалился на башню. Башня рухнула. Крепко вцепившись друг в друга, мы упали на колени, Макданн и я; наш мир разлетелся вдребезги.
И тут всё закончилось, осталась только тьма да плеск моря по шероховатым камням.
Всё это – и ещё один звук.
– Слушай, – тихо промолвил Макданн. – Слушай.
Мы выждали мгновение. И тогда я расслышал. Сперва словно бы гигантский пылесос втягивал воздух, а затем – плач, потрясение, одиночество громадного зверя, согнувшегося над нами, навалившегося на нас поверх каменной кладки толщиной в один слой над нашим подвальчиком так, что в воздухе разливалась тошнотворная вонь его туши. Динозавр задыхался и стенал. Башня исчезла. Свет исчез. Существо, призывавшее его сквозь миллионы лет, тоже исчезло. Чудовище разевало пасть и издавало гулкий рёв. Рёв Туманной Сирены, снова и снова. И корабли далеко в ночи, не находя маяка и ничего не видя, проплывали мимо и слышали эти звуки в глухой ночи, и, наверное, думали: «Вот он, исполненный тоски голос, это ревун Одинокого залива. Всё в порядке. Мы обогнули мыс».
Так оно и продолжалось до утра.
Когда назавтра, после полудня, прибыли спасатели выкапывать нас из-под завала камней, жарко светило жёлтое солнце.
– Башня развалилась на части, вот и весь сказ, – степенно рассказывал мистер Макданн. – Шторм разыгрался не на шутку, она и обрушилась. – И он ущипнул меня за локоть.
Никаких следов не осталось. Над спокойной, пустынной гладью океана синело небо. Вот разве что душно разило водорослями от зелёной слизи, покрывавшей обрушенные камни башни и береговые скалы. Над слизью жужжали мухи. У берега плескался прилив.
На следующий год маяк отстроили заново, но к тому времени я уже нашёл работу в маленьком городке и обзавёлся женой и славным уютным домиком: окна его осенними ночами светились жёлтым светом, двери надёжно запирались, труба пыхала дымом. Что до Макданна, он стал смотрителем нового маяка, возведённого по его собственным спецификациям из армированного сталью бетона. «Просто на всякий случай», – приговаривал он.
Новый маяк заработал уже в ноябре. Однажды поздно вечером я подъехал к нему один, запарковал машину и долго сидел там, глядя на серые воды и слушая, как звучит новая сирена – раз, два, три, четыре раза в минуту, – там, вдали, сама по себе.
А динозавр?
Он так и не вернулся.
– Он ушёл, – объяснял Макданн. – Вернулся обратно в Бездну. Он убедился, что в этом мире нельзя любить слишком сильно. Он ушёл в самые глубины Бездны ждать ещё миллион лет. Эх, бедолага! Ждёт, и ждёт, и ждёт там, пока на этой жалкой планетке друг друга сменяют люди. Он ждёт и ждёт.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 20
