Дороти Ли: Это произошло в Голливуде, в студии RKO. Я проработала там три или четыре года. Я снималась в комедиях с Бертом Уилером и Бобом Вулси. Мы выпустили первый фильм Рио-Рита в двадцать девятом[54].
В каком отделении работала Айн Рэнд?
Она работала в женской костюмерной, неотлучно находилась на рабочем месте, и мы часто приходили к ней на примерку.
Как она одевалась?
Очень просто: в юбку и блузку.
Как вы с Айн Рэнд обращались друг к другу?
Она называла меня «мисс Ли», а я звала ее «Айн».
Чем именно она занималась в костюмерной?
Актрисы приходили к ней на примерку. Мы являлись к ней в примерочную, она сидела за своим столом и направляла пришедшую в комнату номер пять или шесть или еще какую, где и проводилась примерка. Иногда мы проводили там два или три часа, пока одежду подгоняли и подшивали. Время от времени она заходила в комнату, помогала с примеркой или проверяла, что все сделано правильно.
Что делали для вас в костюмерной?
Укорачивали подолы платьев или рукава. Наши костюмы шили именно там. Ну, как если ты заказала портному костюм или платье: приходится ходить на примерки, проверять, чтобы не было слишком длинно или коротко; или если тебе нужно танцевать, платье должно позволять тебе двигаться свободно. Айн действовала очень умело.
А какой она была в обхождении?
O, очень приятной. Она была очень милой и душевной женщиной, и, на мой взгляд, просто чудесно, что она написала все эти книги и добилась такого успеха. Она никогда не рассказывала о себе.
За работой она молчала или говорила?
O, мы всегда болтали о той картине, над которой шла работа, и о том, что будем делать завтра; вот почему я очень мало знаю о ней. Мы толковали о том, что будем делать завтра на съемочной площадке. Говорили о погоде. О тех, с кем было приятно работать, и так далее. Но никогда о чем-то личном.
А кто еще проходил через примерочную Айн Рэнд?
Джинджер Роджерс[55]. Айн Рэнд знала всех, потому что в костюмерную приходили все актеры. Она, разумеется, была знакома со всеми: с Джун Клайд, Бетт Дэвис, Айрин Данн, Тельмой Тодд. С Кэтрин Хепбёрн. Бывал там и Уолтер Планкетт, знаменитый костюмер, создавший для кино много костюмов[56].
Он был дружен с Айн Рэнд?
Ну конечно.
Много ли народу работало одновременно в костюмерной?
У нас было примерно шесть примерочных комнат. Каждая из актрис обыкновенно пользовалась услугами одной леди, такой, как Айн. Возможно, их было две или три, однако я помню одну только Айн, потому что она всегда обслуживала меня.
Ей нравилась ее работа?
Она работала без внутреннего протеста. Нельзя сказать, что это дело не нравилось ей, работа есть работа, и как я уже говорила, она не могла вести себя лучше. Я никогда не видела, чтобы она как-то раздражалась. Бог мой, она была очень приятной леди.
А вы читали книги Айн Рэнд?
Я люблю Источник. Это одна из самых великих книг, которые мне удалось прочесть, а уж кино, o боже мой!
Марселла Рабвин
Марселла Рабвин (урожденная Беннетт) в начале 1930-х была помощником кинопродюсера Дэвида O. Селзника[57] и соседкой Айн Рэнд по дому. Марселла Рабвин скончалась в 1998 году.
Даты интервью: 25 апреля и 24 июля 1996 года.
Скотт Макконнелл: Когда вы познакомились с мисс Рэнд?
Марселла Рабвин: Впервые мы встретились, кажется, в 1930 году. Мы с Айн оказались соседками по многоквартирному дому на Гауэр-стрит, находившемуся как раз напротив студии. Она работала в одной студии со мной, в RKO. Когда мы познакомились, она работала в костюмерной.
А чем вы занимались в RKO?
Я была секретаршей Дэвида Селзника. И пробыла наверху пятнадцать лет.
Вы часто видели Айн Рэнд?
Нет. Но моя мать, Елена Иппс, часто встречалась с ней. Моя мать жила по соседству с ней, a я жила у матери. Мать сходила с ума по ней. Считала ее блестящей особой, каковой она и являлась. Айн была чрезвычайно умна.
Почему ваша мать «сходила с ума по ней»?
Не знаю; быть может, потому, что мать также была родом из России. И еще потому, что Айн была совершенно особенной личностью; она все время разговаривала с моей матерью и рассказывала о своих амбициях. Я не была близко знакома с ней в отличие от матери. Она интересовалась Айн, которая дала ей почитать пару своих рассказов. Мать сказала мне: «Обратите внимание на эту девушку и постарайтесь помочь ей».
Я ответила: «Ничем ей помочь не могу». Но в конце концов мать настолько достала меня, что я поговорила со своим приятелем Ником Картером, являвшимся агентом Майрона Селзника[58]. Я передала Нику рассказы, и он сказал, что они ему не понравились. Он назвал их очень незрелыми. Тогда я сказала: «Попытайся. Попытайся. Попробуй найти незрелого продюсера! Сходи с ними в Universal, Ник, и сделай попытку. Понимаешь ли, эта моя соседка пишет рассказы и по-настоящему голодает. Муж ее не имеет постоянной работы и лишь несколько раз в году ему удается заработать семь долларов в качестве статиста, однако сама она очень энергичная особа и очень хочет продать эти рассказы. Может, посмотришь?» Он ответил: «О’кей, раз уж ты на этом настаиваешь, я это сделаю». И сделал. Он прочитал их снова и нашел, что они могут подойти Universal. Тогда я ему сказала: «А почему бы тебе в таком случае не взять их и не посмотреть, что может из них получиться?» Он спросил: «А с какого минимального гонорара она хотела бы начать?» Уже не помню, что я там назвала, наверно, тысячу или две долларов за пару. Ничего особо выдающегося рассказы собой не представляли, и любезность он оказал мне, а не ей. Значит, он взял рассказы и носил их с собой уже не помню, сколько, может быть, пару месяцев, а может быть, три. Он усердно работал и хорошо потрудился, потому что продал оба рассказа за три тысячи долларов ноль центов[59]. Это было в те самые дни, когда хлеб стоил как никель. Вернувшись, он выдал ей чек. Денег оказалось достаточно для того, чтобы она смогла оставить работу в костюмерной RKO, которой она тяготилась, и начать работу над романом из жизни русских Мы живые, который намеревалась написать. Работа в костюмерной не нравилась ей. Она была человеком другого типа: честолюбивым, горящим страстями.
